Месяц на море. Наталия Миронина

обижалась на этого человека, возмущалась его черствостью, непониманием. Настолько возмущалась, что вдруг почувствовала равнодушие. «Как равнодушны мы бываем к грубым людям в трамвае. Наступили на ногу, не извинились, мы на секунду обиделись и… забыли!» – думала Александра под звуки скрипок. Она искоса посмотрела на Колесникова и обнаружила, что он весь поглощен концертом. Он не придуривался, а, казалось, полностью погрузился в звуки. «Любит он музыку, не придуривается. Интересно, что же он пишет?» – Архипова нашла руку Колесникова и сжала ее. Он не ответил, а чуть позже аккуратно высвободил ладонь.

      Концерт был одноактным. Несколько небольших музыкальных произведений, рассказ маэстро о том, как возникла идея устроить такую встречу… Потом вышли спонсоры, что-то вручали солистам. Архиповой это было неинтересно, Колесников тоже проявлял нетерпение. Как только приличия позволили сорваться со своих мест, они оба бросились на улицу.

      – Как хорошо на свежем воздухе, – сказала Архипова, – музыка тоже красивая, но…

      – Душно, вот и вся проблема, – сказал практичный Сергей Мефодьевич.

      – Странные мы. Народ там тусуется, обменивается мнением, не спешит, с бокалами шампанского бродит…

      – А нам некогда, – привычно бросил Колесников.

      – Куда мы можем спешить в такое время? Уже около двенадцати.

      – Есть одно место. Туда тоже попасть непросто.

      – О, – только и вымолвила Александра. Про себя она подумала, что не прочь бы уже лечь в постель.

      Несмотря на поздний час, машин на улицах было полно. И опять Колесников приятно удивил ее. Он не ворчал, а ехал спокойно, мурлыкая себе под нос. Архипова прислушалась.

      – «Сила судьбы», Верди.

      – Что? – не понял Колесников.

      – «Сила судьбы». Ты пытаешься напевать увертюру.

      – А, да. Она мне очень нравится. Полнотой своей. И законченностью.

      – Симфоничностью, я бы сказала.

      – Молодец, правильно уловила.

      «Знал бы он, что у меня тоже музыкальная школа за плечами и собиралась я быть пианисткой. Но лучше этого ему не говорить. Или я уже сказала?» – Архипова вдруг испугалась, что она совершенно не помнит их разговоров. «Как же так?! Он так интересно рассказывает… Вон про цилиндры, шляпы касторовые рассказал, а я не помню, о чем мы говорили неделю назад! Надо быть внимательнее, нельзя обижать человека!» – Архипова подобралась и стала внимать словам Колесникова.

      – …Вот тогда они, его друзья, решили дописать его реквием… – донеслось до нее.

      – Сережа, про реквием поняла, а куда едем-то?

      – В ресторан. Нет, в кабачок. Там атмосфера такая, понимаешь… необычная. А вот мы приехали…

      На стоянке, куда они заехали, горели огни. Вернее, факелы. Факелы крепились на высоких кольях и освещали площадку тревожными всполохами.

      – Ну-ну. – Архипова разглядела человека в средневековой одежде.

      Колесников бросил ему ключи:

      – Отгоните на задний двор. Возвращаться на такси будем.

      – Будет сделано, – поклонился человек в колготках,