Плохая мать. Маша Трауб

ли она меня… Она меня редко целовала в детстве. И бабушка тоже. Я была не одна такая. Вот не помню я ни одной подружки, которую мама целовала, когда та уходила погулять. Или встречала поцелуем после школы.

      – Мама, а тебя бабушка целовала? – спросила я.

      – Нет… Тогда время другое было…

      – Ты меня хоть любишь?

      – Любишь, не любишь… я не понимаю, что это такое. Ты моя жизнь.

      – А Вася?

      – Вася – моя страсть.

      Мне всегда казалось, что мама меня не любит. Когда заставляла мыть полы, поднимая, а не отодвигая стулья. Когда учила готовить. Когда отправляла в новую школу, в другой город, к незнакомым людям…

      Только теперь я понимаю, что это была безумная материнская любовь. Только благодаря этой любви мне ничего не страшно в жизни.

      Вася стоит в вестибюле роддома. Они с отцом приехали меня встречать. Вася путается в ногах и дергает ручку двери. До этого он лежал с температурой сорок. Всю ту неделю, которую я провела в роддоме. Врач сказала, что это из-за меня – на нервной почве.

      – Васенька, малыш, я скоро вернусь. Потерпи еще чуть-чуть! – шепчу я в трубку. – Я тебя очень люблю!

      – Я тебя сильнее люблю, – хрипит он.

      – Нет, я тебя сильнее.

      – Нет, я тебя.

      Дома я кормлю грудью новорожденную девочку – Вася уже большой, и я прошу его выйти из комнаты и закрыть дверь. Я вижу, как он смотрит. Это мой взгляд. Муж его называет «вся скорбь еврейского народа». Мне хочется его обнять, посадить на колени и поговорить. Но на руках плачет девочка, Сима, которая не может ухватить грудь.

      Вечером Вася застывает в проеме двери.

      – Что ты хочешь? – спрашиваю я. – Сима только-только уснула.

      – Ты… можешь полежать со мной?

      – Ты же уже взрослый! – говорит муж. Он страдает оттого, что не может лактировать, и на время кормления вынужден выпускать дочь из рук.

      Вася уходит. Он не плачет. Плачу я.

      Вася нашел своего старого медвежонка и обнялся с ним. Я ложусь, прижимаюсь.

      – Ты меня хоть любишь? – спрашивает он.

      – Ты моя жизнь, – отвечаю я.

      – А Сима?

      – И Сима.

      – А кого она будет любить больше всех?

      – Тебя. Только ты ее тоже люби.

      Вася достает сестренку из коляски и, внимательно глядя ей в глаза, говорит: «Я твой старший брат. Я тебя люблю».

* * *

      Все говорят, что дочь похожа на папу. Но когда она поворачивает голову так, чуть с наклоном – становится копия бабушки. То есть прабабушка. Я это вижу. Это увидела и мама. Она взяла ее на руки и прижала. Так крепко, что я думала – раздавит. Она ей что-то прошептала на ушко. Я не стала спрашивать что. Она часто уходит в себя. Мне кажется, что она до сих пор ругается с бабушкой. Или не ругается, а рассказывает ей про правнуков.

      Говорят, что детей и внуков любят одинаково. Ничего подобного. Мама сделала свой выбор – она любит Васю и не скрывает этого.

      «Я все равно будут любить тебя больше всех», – услышала я недавно, как она шепчет внуку.

      – Больше,