Тайны Васильков или мое нескучное лето. Лина Филимонова

нет, – решила я. – Горох очень молодой, стручки мягкие и, действительно, очень вкусные.

      – Ну ладно, ешь, – Белка махнула рукой.

      – Да что ж ты такая худая-то, – жалостно вздохнула баба Груша. – Не ешь же почти ничего!

      Это после того, как я съела восемь пирожков с капустой, два с творогом и выпила кружку молока размером с маленькое ведерко! Вообще-то это моя недельная норма.

      – Щей-то хоть поешь! Что твоя мать скажет? Голодом тебя тут морили? – Она снова покачала головой. – И эта тоже, – она посмотрела на племянницу. Сама худая, дочка – кожа да кости. И что вы там, в своем городе, едите?

      – Мы вполне себе хорошо питаемся, – сказала Белка. – Конечно, таких пирожков нам никто не печет… – Она потянулась к тарелке с пирожками, но мощным усилием воли сама себя остановила и убрала руку за спину.

      – Да, – подтвердила я, – таких вкусных пирожков я никогда в жизни не ела. Просто не могу остановиться.

      Белка с завистью посмотрела на меня.

      Баба Груша немного оттаяла, но так просто отступиться от волнующей ее темы она не могла.

      – Кто ж тебя замуж возьмет, такую тощую?

      Вот, оказывается, что ее волнует.

      – Знаешь, бабуля, – начала Белка необычно серьезным голосом. – Это в твое время считалось: чем толще, тем красивее. Теперь все наоборот. Теперь мужикам подавай худых да стройных.

      – Да, да, – закивала баба Груша. – Я видела по телевизору. Ходят – сами полуголые, длиннющие, худющие, аж ребра торчат. Но все в брильянтах…

      – Вот такие дела, – продолжала Белка. – Кате замуж надо?

      – А как же, – согласилась баба Груша. – Деток нарожать надо. А у нее – зад с кулачок.

      Я прыснула и отвернулась.

      – Ничего, замуж выйдет, там и отрастит до нужных размеров. А пока – приходится терпеть. Ей же богатого мужа надо, не какого-нибудь тракториста. Чтоб машина, квартира, дача на море…

      Вот, оказывается, какие у меня планы.

      – В общем, толстеть ей пока нельзя. Так что ты картошкой с салом ее не корми. Да и блинчики на сметане… не очень часто. Тут от одного молока можно так раздуться, ушей из-за щек не разглядишь, – Белка встала и подошла к зеркалу.

      Видно, уши были еще видны, потому что она вернулась к столу и налила себе из кувшина стакан молока.

      – О, господи, – причитала баба Груша. – Где это видано: ребенка голодом морить.

      – Я не ребенок, – отозвалась я. – Я девушка на выданье. Вот выйду за олигарха, подпишу брачный контракт, потом и отъемся, – я подмигнула Белке.

      – Хантракт, хантракт, тьфу, – выразила свое отношение баба Груша.

      – Ты меня просто спасла, – сказала я Белке, когда мы вышли прогуляться дома. – Ты не представляешь, что тут творилось до твоего приезда. Она в меня столько еды запихивала, я ходила, как бочонок на ножках.

      – А теперь на меня перекинулась. И на Алинку. Нет, ну как они тут, в деревне, столько едят, да еще все такое калорийное, и не толстеют?

      – А работают, знаешь, как?

      – Да-а… Но мы-то отдыхаем. Я так ни в одно платье к концу отдыха не влезу.

      – Ты