Абдоминально. Ольга Игоревна Черных

спрашивать о мамином самочувствии и моём состоянии. Мария Кожемякина – помощница в моём паблике про музыканта Томми Хенриксена, Наталья Герасимова – коллега по писательству, Таня Матвиенко – бывшая одноклассница, Ира Гудкова – моя подруга из Иваново, Наташа Веремеенко – моя подруга из Ростова, Антон Сёмин – вокалист группы IDEЯ FIX, Маргарита Анатольевна – мама Максима, Марина – его двоюродная сестра, а ещё читатели блога. Я и не представляла, что меня окружает столько отзывчивых людей.

      12 мая, пятница

      В три часа дня маме сделали операцию. В это время я целенаправленно пошла гулять с Оливером, чтобы шагать по улице, а не по комнате. Мы поймали солнечную погоду, что не соответствовало моей внутренней пасмурности. Я так закопалась в мыслях, что случайно свернула на незнакомую улицу и в итоге вышла к коричневому храму с зелёными куполами. Последний раз в церковь я ходила с мамой, когда была маленькая. Она ставила свечу об упокоении своего отца, моего дедушки. Внутри намоленных стен мне было жутко, а от запаха тошнило, и я решила, что никогда не приду туда по своей воле. Я не знаю ни одной молитвы и даже не знаю, какой рукой крестятся православные христиане. Я много чего не знаю о религии, но в момент, когда оказалась напротив храма, почувствовала успокоение. Оно, правда, быстро улетучилось, потому что мне написала крёстная с места событий.

      Она ждала оперирующего врача возле ординаторской и отправила мне сообщение в половину четвёртого: «Вышел заведующий отделением, операция закончилась, Лену скоро вывезут. Сказал, что у неё большое образование на стенке желудка, скорее всего, злокачественное, метастазов нет. Биопсию не взяли, она потом сама поедет в Ростов, а пока её будут поддерживать лекарствами и готовить к повторной операции». Я несколько раз перечитала текст, не веря написанному. Злокачественное образование – это рак, получается? Что за повторная операция? В голосовом сообщении крёстная сказала, что опухоль удалили и что, по словам санитарки, перед операцией мама шутила и смеялась. В её стиле. Я обрадовалась, но вскоре позвонила мамина начальница, которая тоже пообщалась с врачом.

      – Новообразование не удалили и биопсию не взяли, потому что побоялись кровотечения. Врач консультировался с ростовской больницей, решили делать всё там.

      – Значит, маму просто так разрезали, посмотрели и зашили? – спросила я, остановившись посреди улицы, не сводя взгляда с синих куполов.

      – Ей сделали сложную операцию на желудке, врач потом вам всё расскажет.

      В смысле, потом? В фильмах хирург выходит из операционной и сразу докладывает о состоянии пациента. Вслух я это не произнесла, виня себя за невключённость в процесс. Обе женщины пошли к врачу и передали мне его слова, как они поняли, а я стою здесь с собакой, за тысячу километров, не в силах ничем помочь и ничего понять.

      – Какие прогнозы? – не унималась я.

      – Сложно сейчас сказать. Дня три Лена полежит в реанимации, потом её переведут в хирургическое отделение.

      Можно с ума сойти за три дня