Приходские повести: рассказы о духовной жизни. Наталия Черных

Я спрашивал – твой размер.

      Пакет с сапогами. Откуда? И размер даже Батюшка узнал, а как?

      Стеша поняла, что надо предпринять в ответ на сапоги. Чтобы искупить вину. Хотя не смогла перебороть любопытства и, едва вошла в дом, начала мерить сапоги. Сапоги оказались новые, модные. Лишь чуть поношенные. Лицо горело – Стеша с трудом мирилась с тем, что виновата. Схватив квиточек, помчалась на почту, получила деньги и купила на все букет белых роз.

      Любимые цветы отца Игнатия. Трепетные, прохладные, острые, с глубокой таинственной зеленью широких, увенчанных изящной резьбой, листьев.

      На следующий день приходился праздник «Всех Скорбящих Радости». Накануне отец Игнатий исповедовал. Необъяснима привлекательность не выделенных красным церковных праздников, о которых знает весь православный люд. Малый престол – кажется, так называются они. Стеша появилась к самому началу утренней. В темноте все же сумела разобрать, что народу полно. Вереница душ бурлила, начинаясь у дверей. Стеша и не надеялась попасть к исповеди нынче. Но вдруг:

      – Стефанида!

      Икона Божией Матери «Всех скорбящих радость с грошиками». XIX–XX вв. Лондон, Британский музей.

      На следующий день приходился праздник «Всех Скорбящих Радости»

      Стеша, высоко подняв розы, пробралась к аналою, помолилась и подошла под разрешительную молитву, едва успев набормотать свои прегрешения. Отец Игнатий, нарядный, в новой бирюзовой, сверкающей серебром епитрахили, спросил:

      – У вас день рождения?

      Похоже, что день рожденья нынче у отца Игнатия.

      – Нет. Цветы – Божией Матери.

      Крещение Господне. Фреска в Киево-Печерской лавре. Фото С. Камшилина.

      Мир украшался памятью об изначальном – о Небесном Доме

      Батюшка благосклонно кивнул и, аккуратно приняв букет, отдал его церковнице Анне, которая вдруг оказалась рядом с аналоем.

      – Сапоги подошли?

      Стеша встрепенулась.

      – Отченька, благодарю вас!

      Помолчав, Батюшка предупредительно нахмурился.

      – С покойницы.

      Стеше в такой день плохого настроения никак не хотелось.

      – Не страшно. Я виновата. Позвольте их отдать.

      Дернув епитрахиль за пуговку, отец Игнатий вздохнул.

      – Нет уж, носи. Как память. Каемся?

      – Каемся!

      И на Стешу опустилась примиряющая тишина.

      Отец Игнатий смотрел куда-то мимо. Лица не было видно.

      – Хоть сапоги подарил, – словно про себя сказал отец Игнатий.

      Последнюю песню канона дочитали. Стеша особенно любила повечерие. Долгое, подобное плаванию по ночной реке, теплой и до жути глубокой: как бы не упасть. Говорят, бывают реки, где вода – как парное молоко. Отплытие: с нами – Бог! Волны псаломских слов, не пропустить бы мимо. Середина: где же двери милосердия? Зарницы таинственных славянских корней. Уже и берег близко: Господи Сил, никогда не оставляй нас!