Пост. Дмитрий Глуховский

всегда! Неважно, права я или неправа – я твоя жена, законная жена, ты сказал мне, что хочешь оставаться со мной всю жизнь! А сегодня ты меня предал!

      – Я тебе же русским языком там сначала… Сначала говорил…

      – Он меня унизил! И не тем, что цыганкой меня называл, как будто это что-то дурное! Не тем, что меня в сглазе обвинил! А тем, что тебя заставил все это проглотить! А ты еще и при людях меня… При людях… Если тебе стыдно, что ты со мной, зачем ты вообще на мне женился?!

      Она заходится в рыданиях.

      Полкан пытается подойти и обнять ее, но она замахивается и ногтями раздирает ему щеку в кровь.

10

      На заход солнца Егор смотрит с крыши. Солнце падает на западе, падает на Москву.

      Конечно, он сюда не за закатом пришел. Пришел за тем, чтобы с верхней точки еще раз попытаться заглянуть за зеленую пелену, увидеть, что там на востоке, за мостом.

      Казаки так и не вернулись, и теперь становится ясно, что они увиденного на мосту не испугались. Спешились, раскидали по сторонам мертвые тела и двинули дальше. Уехали и запропастились.

      И сверху Егору видно их не лучше, чем снизу.

      Раз до сих пор не вернулись, значит, далеко заехали. На дрезинах за день можно много проехать: до Москвы вон всего-то сутки.

      Егор смотрит в солнце.

      Я тебе ничего не должен.

      Понял?

      Так что мне ничего за это не будет.

      Так что можешь со мной теперь построже.

      Хочешь – можешь орать на меня при людях.

      Ну? Огонь по мне, пали изо всех орудий!

      Хочешь, приплети своего Христа? Жги, боже!

      Жжешь? Мне пох. Я дышу и дырявой грудью.

      Я тебя убил. А ты что, не понял?

      Не почувствовал холодок на коже?

      Ты мертвец. А мне ничего не будет.

      Ты мертвец. И я ничего не должен.

      Егор хоронит солнце, потом идет к себе. На улице больше делать нечего.

      Дверь отпирает Полкан. Он уже дома. Рожа у него багровая, из прихожей видна банка браги, которая стоит на кухонном столе. В квартире тишина, матери не слышно. Полкан смотрит в Егора мутно, но во взгляде нет злобы. Говорит ему:

      – Поди сюда.

      Егор проходит в кухню неохотно. Полкан достает стакан, плещет самогона, ставит на стол.

      – Давай выпьем.

      – Мать не разрешает.

      – Пей! Ты мужик или кто? Ссышь мамку, что ли?

      Егор кривит рожу, потом берет стакан и отпивает жгучей тошнотворной дряни. Закашливается. Из глаз брызжут слезы. Полкан одобрительно хлопает его по загривку.

      – Все?

      – Сядь. Во-первых. Гитару можешь свою забрать. В комнате у тебя лежит.

      – Ого. Щедро.

      – Во-вторых. Я с тобой вообще хотел нормально поговорить. Как мужик с мужиком.

      – Окей.

      – Выпей еще. На. Вот. Сколько я раз ей говорил не влезать? А тут такой момент! Эти архаровцы… У них же государственное дело! Экспедиция, бляха! А она меня позорит! Не просто меня как мужика… А меня как коменданта, как должностное лицо! И да, как мужика, сука, тоже! Ты-то понимаешь это?

      – Ну да, типа.

      Егор