Призраки детства. Татьяна Герингас

музыки. В этот вечер исполняли её любимого Рихарда Штрауса, и она была возбуждена в предчувствии приближающегося наслаждения. Она хорошо знала его музыку и разбиралась в ней. Сегодня исполнялись его симфонические поэмы, и Эрика поразило, с какой точностью, двумя – тремя «мазками» ей удалось описать идею и глубину того или другого произведения. Он любил музыку скорее абстрактно, не вникая особенно ни в имена композиторов, ни в программу сочинения. Анна же слушала очень внимательно, наклонив голову и слегка приоткрыв рот; а он исподтишка поглядывал на неё и умилялся её, почти детскому облику и восприятию.

      После концерта пошли в кафе, где было шумно и накурено. Эрик сразу начал делиться впечатлениями о концерте, но Анне не хотелось говорить. Эрик не совсем понимал, почему; в кругу его приятелей и знакомых всё было проще: после просмотра кинофильма или театральной пьесы все спорили и обменивались мнениями. Но Анна только произнесла: «Поговорим после…»

      Как-то Анна пригласила его в свою студию, которую она снимала за небольшие деньги недалеко от центра города. Войдя в неё, его поразило количество и разнообразие работ. На стенах висели уже готовые картины, поодаль – два мольберта с «продвинутыми» эскизами; на полу лежали кисточки разных размеров; то там, то сям – свёрнутые в трубочки холсты и плакаты. Особенно его удивили скульптуры, – её скульптуры, из настоящего мрамора, с изображением каких-то незнакомых персон. «Я их тоже не знаю», смешливо созналась она, «Это – моя абсолютная фантазия. А тебе что-нибудь нравится из моих работ?», спросила она. «Я с удовольствием покажу тебе то, что мне особенно удалось». Эрик медленно переступал от одного объекта к другому, и вдруг увидел, что все произведения что-то объединяет, что это «что-то» является гармонией, которую он сразу почувствовал, когда вошёл сюда. Секрет состоял в выборе света, который, в том или другом преломлении, имел схожесть, не смотря ни на форму и фабулу произведения. Свет напоминал ему цвет неба, который никогда, и действительно, никогда, не повторяется, а, между тем, ты знаешь, что это небо. Он был поражён своим открытием и только раздумывал: кто эта маленькая женщина, которая смело и легко рассуждает с холста о небесных глубинах?

      Он выспрашивал её о том, что привело её к художеству, откуда у неё это специальное отношение к небу и свету. Анне были странны его вопросы; со времён учёбы в Академии, мало, кто «встревал» в интимный процесс её «деяний». Но Анна научилась отвечать терпеливо, смешивая любительское с профессиональным. Иногда Эрик освобождался пораньше и спешил в студию, чтобы застать хотя бы последние полчаса её работы. Зрелище было живописным, Анна сама была живописна: на голове тюрбан, подбирающий волосы, фартук, опоясывающий её, не очень худую, но стройную фигуру, а в обеих руках – по кисточке. Она с гордостью заявила, что может рисовать одновременно обеими руками!?

      А как-то Эрик пришёл к самому началу её рабочего дня, то есть, за полдень. Анна хоть и вставала довольно рано, но никак не могла