С высоты птичьего полета. Наталия Брагина

это дети – это сволочи, – попытался прикрыть расхожей шуткой внезапно обнажившуюся семейную драму глава семейства.

      – Я же специально предупреждала, что сегодня мы будем на даче – что они могут приехать в любой другой день… И вообще, когда мы уедем из Москвы… И потом, что за поведение… Видят же, что здесь люди… Даже «здрасьте» не сказали! Разве этому я их учила! Жизнь загубила! Сцену бросила! Меня ведь и в «Современник» звали, и к Плучеку, и в кино – итальянцы предлагали… У Коли была роль… специально для меня. Все бросила – только бы людьми стали, – не то поносила неучтивых великовозрастных малюток, не то сожалела о былом материнском бескорыстии вполне возможная звезда сцены.

      – Что произошло? Всем известно, что вы – идеальная семья, – не выдержала Ирина. Ей до смерти не хотелось погружаться в уже различимую пучину семейных разногласий. Ясно, как день, что обсуждай – не обсуждай – результат будет один и тот же. Старо это все: отцы и дети. Но завеса снята – они свидетели действа, именуемого «семейная драма».

      – Нет, это немыслимо… Из-за какого-то барахла устраивать скандалы… Чуть ли не в суд хочет обращаться… Умерла моя любимая тетушка Леонида… да-да! Та самая… Что была звездой немого кино. Я за ней, как за малым ребенком, ухаживала. Кашку варила, горшки выносила, мыла, причесывала… Устраивала ей праздники… Подружек ее приглашала… пока живы были. Ясно было, что все ее имущество переходит ко мне… Включая ужасно запущенную квартиру… Не могла же я при лежачей больной затевать ремонт. Хорошо еще при жизни успела часть антиквариата домой перевезти – меня познакомили с прекрасным реставратором… И в общем, не так и дорого…

      – Матреша, при чем здесь антиквариат, реставратор?

      – Дело в том, что, пока мы возились с моргом, похоронами, этот наглец – наш сын – успел забрать из теткиного дома все драгоценности… А вы знаете, кто побывал у нее в любовниках? Генералы, министры – это все шушера по сравнению с теми, чьи имена я до сих пор боюсь произносить. У нее даже были бриллианты царских дипломатов. Его цинизм дошел до того, что считает теткину квартиру своим наследством… Трясет какими-то бумагами… Уверяет, что она составила на его имя завещание, – голубые глаза Феоктиста совсем выцвели от гнева, губы побелели и подергивались.

      – Сам бы он до этого не додумался – это все козни его разлюбезной тещи, – выпустила свой заряд Матреша. – Это Ираида Самсоновна со своей Люсьенкой нашего олуха настропалили… Я давно чувствовала, что она что-то замышляет: все Люсьенку гоняла к тетке. Мол, что все Матрена Илларионовна разрывается – и к тетушке, и дом, и приемы, и Феоктисту помочь, и с Прайсом гулять. Съездила бы – почитала бы тетушке что-нибудь из Мопассана… Тетушка, помнится, очень его уважала… А Люсьенка, не будь дура, хватала свою прелестную Тапочку… Видите ли, мало в роду экзотики… Одна Леонида чего стоит, а тут еще Агриппина… Кошмар! Эти шлюшки все и обделали, – от Матреши шел дым.

      – Ни слова не проронили… А эта старая дура – Леонида – сначала милой внученьке бриллианты