Третье небо. Андрей Валерьевич Васютин

курса. Под пальцами шарики приятно похрустывали.

      Демьян отнёс добычу на кухню, осмотрелся, засунул саквояж с карабином под тряпьё, в котором спал; туда, поглубже. Потом не выдержал, и раскрыл шкафчик над плитой; оттуда вниз упал упитанный глянцевый таракан. Демьян отскочил в сторону, задел грязную кружку, та врезалась в стену и рассыпалась с громким щелчком.

      В зале протяжно замычали.

      Боров сидел всё в той же позе, но глаза его были открыты.

      – Привет, – сказал Демьян, невольно пользуясь притворной манерой, в которой принято общаться с детьми. – Что это у тебя?

      В руках у борова была игрушка непонятной формы, и он старательно наминал её пальцами. Протянул к Демьяну, а потом – наверное, испугавшись, что тот заберёт – дёрнул обратно, прижал к щеке.

      – Овкат, – сказал боров.

      – Что?

      – Овкат. Овкат!

      Боров насупил брови, забыв убрать с лица улыбку. Поднялся.

      – Сиди тихо, – сказал Демьян, и отступил обратно в кухню. Поближе к карабину.

      Боров лунатически направился за ним, потянулся к шкафчикам, распахнул их, и начал вытягивать оттуда содержимое, трясти, открывать коробки и упаковки, засовывать внутрь лапу. Нашёл пачку макарон. Громко захрустел. Банки, звеня, падали на плиту и стол. Вытащил пачку крупы, стал сыпать, причмокивая, в рот; зёрна застревали у него в бороде. Игрушку он при этом прижал к рыхлому своему боку.

      – Дёма! Жосур!

      Демьян обернулся.

      Девка привалилась к стене рядом с ванной, лицо её было бледным, хотя глаза странным образом горели; наконец в ней проявилось хоть что-то человеческое, и Демьян даже почувствовал нечто очень отдалённо похожее на жалость.

      Но всё-таки её нужно было связать.

      Боров, дожёвывая крупу, обернулся. Шагнул к ней.

      – Жосур! – снова сказала Асмира.

      Голос её прерывался, словно каждое слово давалось ей с огромным трудом. Боров подошёл к ней, а потом вдруг взял, и засунул свою лапу через горловину её кофты внутрь. Демьяну было видно, как он жмякает там ладонью.

      Асмира замерла.

      – Жосур? – спросила она.

      Боров улыбался и продолжал жмякать. Асмира посмотрела на Демьяна. Во взгляде её была смесь обиды, радости и смущения.

      – Так, – сказал Демьян.

      – Жосур, – она повернулась к борову. – Это я, Асмира. Я тут, с тобой! Мы вместе!

      Боров не отвечал. Из уголка губ у него текла слюна, цеплялась за волоски и падала каплями вниз.

      – Валите отсюда, – сказал Демьян. – Живо. Пока не огребли.

      – Уходи! – сказала ему Асмира и замахала руками. – Иди, иди!

      – Что? – спросил Демьян.

      – Уходи! Туда, туда!

      – В комнату, что ли?

      – Улица, улица! Туда! Иди!

      – Какая улица? – сказал Демьян. – Охренели, что ли?

      – Пожалуйста! – сморщилась Асмира, собираясь, кажется, плакать. – Улица! Пожалуйста!

      – Валите сами, – сказал Демьян. – Вы чего это?

      – Жосур, – сказала Асмира. –