Собор Парижской Богоматери. Виктор Мари Гюго

шляпа?

      – У меня ее отняли.

      – А башмаки?

      – У них отваливаются подошвы.

      – А твой кошелек?

      – Увы, – запинаясь, ответил Гренгуар, – у меня нет ни полушки.

      – Ну так попроси, чтобы тебя повесили, да еще скажи спасибо! – отрезала она и повернулась к нему спиной.

      Вторая – старая, смуглая, морщинистая, омерзительная нищенка, до того безобразная, что даже во Дворе чудес казалась исключением, – покружила некоторое время вокруг Гренгуара. Ему даже стало страшно, что вдруг она пожелает его взять.

      – Он слишком тощий! – пробормотала она сквозь зубы и отошла прочь.

      Третья была молоденькая девушка, довольно свеженькая и не слишком безобразная. «Спасите меня», – шепнул ей бедняга. Она взглянула на него с состраданием, затем потупилась, поправила складку на юбке и остановилась в нерешительности. Он следил за всеми ее движениями: это была его последняя надежда. «Нет, – проговорила она наконец, – нет, Гильом Вислощекий меня поколотит». И она замешалась в толпу.

      – Ну, приятель, тебе не везет, – заметил Клопен.

      И, поднявшись во весь рост на своей бочке, он, к величайшей потехе всех, закричал, подражая тону оценщика на аукционе:

      – Никто не желает его приобрести? Раз, два, три! – И повернувшись лицом к виселице, он сказал, кивнув головой: – Остался за вами!

      Бельвинь де Летуаль, Андри Рыжий и Франсуа Шант-Прюн снова приблизились к Гренгуару.

      В эту минуту среди арготинцев поднялся крик:

      – Эсмеральда! Эсмеральда!

      Гренгуар вздрогнул и обернулся в ту сторону, откуда доносились возгласы. Толпа расступилась и пропустила непорочное и ослепительное создание.

      То была цыганка.

      – Эсмеральда, – повторил Гренгуар, пораженный, несмотря на свое волнение, той быстротой, с какою это магическое слово связало все его воспоминания за этот день.

      Казалось, что это удивительное существо простирало до самого Двора чудес власть своего очарования и красоты. Арготинцы и арготинки тихо сторонились, уступая ей дорогу, их зверские лица как бы светлели от одного ее взгляда.

      Она приблизилась к осужденному своей легкой поступью. Хорошенькая Джали следовала за ней. Гренгуар был ни жив ни мертв. Она с минуту молча глядела на него.

      – Вы хотите повесить этого человека? – с важностью обратилась она к Клопену.

      – Да, сестра, – ответил король Алтынный, – разве только ты захочешь взять его в мужья.

      Она сделала свою очаровательную гримаску.

      – Я беру его, – сказала она.

      Тут Гренгуар непоколебимо уверовал в то, что все происходящее с ним с утра лишь сон, а это – продолжение сна.

      Развязка хотя и была приятна, но слишком потрясла его.

      С шеи поэта сняли петлю и велели спуститься со скамьи. Он вынужден был сесть, так сильно был он ошеломлен. Цыганский герцог, не произнеся ни единого слова, принес глиняную кружку. Цыганка подала ее Гренгуару.

      – Бросьте