Сцены частной и общественной жизни животных. Коллектив авторов

пастора, неподалеку от маленького городка Мяулсбери[221]. Плодовитость моей матушки сулила почти всем ее детям печальную участь, ибо, как вам известно, в деле деторождения английские Кошки не знают удержу и грозят заселить своим потомством весь земной шар, причины же этого явления никто определить не может. Коты приписывают его своим прелестям и добродетелям, а Кошки – своим. Однако иные бессовестные наблюдатели утверждают, что все дело в бесконечно скучных условленных правилах, каким вынуждены подчиняться английские Коты и Кошки; беднягам не остается ничего другого, кроме как утешаться мелкими семейственными радостями. Другие, впрочем, полагают, что тут замешались великие вопросы промышленности и политики, прежде всего английское владычество в Индии; впрочем, мне не пристало трогать эти вопросы моими лапками, и я оставляю их «Эдинбургскому обозрению»[222]. От предписанного законом утопления меня уберегла совершенная белизна шерстки. Поэтому-то меня и назвали Красоткой. Увы! у пастора имелись жена и одиннадцать дочерей, и он не мог оставить меня в своем доме. Одна старая дева заметила у меня тягу к пасторской Библии; я всегда усаживалась на эту книгу – не из набожности, а потому что не видела в доме служителя церкви другого чистого места. Старая дева решила, возможно, что я принадлежу к той секте священных животных, которая уже даровала миру Валаамову ослицу[223], и забрала меня с собой. В ту пору мне было всего два месяца. Эта старая дева устраивала вечера, куда приглашала билетцами, сулившими гостям чай и Библию, и попыталась научить меня роковой премудрости дочерей Евы; она пустила в ход протестантскую методу, которая заключается в произнесении длиннейших монологов о личном достоинстве и обязанностях перед ближними – таких скучных, что можно претерпеть любые муки, лишь бы их не слышать.

      Однажды утром я, бедная дщерь природы, соблазнилась сливками в чашке, неплотно прикрытой muffing[224]; одним ударом лапки я сбросила muffing и вылакала сливки, а затем, вне себя от радости, а может быть, также и вследствие слабости моего юного организма, удовлетворила прямо на клеенке самую настоятельную потребность, какую испытывают юные Кошки. Заметив плоды того, что она назвала моею невоздержанностью и невоспитанностью, старая дева схватила меня и высекла березовыми прутьями, приговаривая, что сделает из меня леди или навсегда со мной расстанется.

      – Какой стыд! – сказала она. – Запомните, мисс Красотка, что английские Кошки окутывают глубочайшей тайной все естественные потребности, могущие оскорбить английскую мораль, и навсегда исключают из своего обихода все, что называется improper[225], применяя, как говорит преподобный доктор Симпсон, ко всякой твари законы, которые Господь положил всему творению. Разве Земля когда-нибудь ведет себя непристойно? А вы-то разве не принадлежите к секте святых (произносите свяутых)[226], которые по воскресеньям ходят очень медленно, чтобы все понимали, что они прогуливаются?[227] Вы

221

В бальзаковедении принята точка зрения, согласно которой Бальзак сделал героиней-повествовательницей «Сердечных страданий» Кошку из Англии в честь своей возлюбленной Френсис Сары Лоуэл, в браке графини Гвидобони-Висконти, белокурой красавицы-англичанки, с которой он познакомился около 1835 года. По-видимому, именно желая успокоить ревнивые подозрения другой своей возлюбленной, Эвелины Ганской, Бальзак в письме к ней в январе 1843 года отзывался о «Сценах» как о сочинении «бессмысленном», а о «Сердечных страданиях» – как о пустяке, за который он взялся только ради денег. В 1977 году аргентинский режиссер и драматург Альфредо Ариас поставил по «Сердечным страданиям английской Кошки» спектакль в театре Жерара Филиппа в городе Сен-Дени (в дальнейшем пьеса была сыграна другими труппами более 400 раз во всем мире и даже на Бродвее). В 1983 году по мотивам рассказа была поставлена опера «Английская кошка» (музыка Ханса Вернера Хенце, либретто Эдварда Бонда). Обстоятельства появления на свет английской Кошки обыгрывают биографию Сары Лоуэл: она родилась в церемониальном графстве Уолтшир близ английского города Малмсбери.

222

Этот журнал в 1833 году поместил очень критический разбор «Озорных рассказов» Бальзака.

223

Числа, 22:28. Валаамова ослица по воле Господа обрела дар речи.

224

Описка Бальзака: правильно Muffin. Это английское слово значит и «кекс», и «плоская тарелка». Французские комментаторы Бальзака единодушно используют первый вариант перевода, хотя гораздо легче представить себе, что чашка была накрыта блюдцем. Кстати, точно так же, как Красотка, поступает кот Мистигри в романе «Отец Горио»: он сдвигает лапой тарелку, прикрывавшую чашку с молоком; но в этом случае тарелка прямо названа тарелкой.

225

Непристойно, неприлично (англ.). Бальзак не однажды издевался над этой английской чопорностью. Ср., например, в романе Бальзака «Банкирский дом Нусингена» (1838) о «великом законе неприличного, правящем Англией»: «В Англии, Фино, ночью ты можешь близко познакомиться с женщиной на балу или в другом месте; но если ты назавтра узнаешь ее на улице – неприлично! За обедом ты обнаруживаешь в своем соседе слева очаровательного человека – остроумие, непринужденность, никакого чванства – ничего английского; следуя правилам старинной французской учтивости, всегда приветливой и любезной, ты заговариваешь с ним – неприлично! ‹…› Один из самых проницательных и остроумных людей нашего времени – Стендаль прекрасно охарактеризовал это английское представление о неприличном, рассказав о некоем британском лорде, который, сидя в одиночестве у своего камина, не решается заложить ногу за ногу из страха оказаться неприличным» (Бальзак О. де. Собр. соч.: В 15 т. М., 1953. Т. 8. С. 310, пер. Р. А. Гурович; всюду, где в русском переводе слово «неприлично», во французском оригинале английское improper).

226

Бальзак пародирует английское произношение. Он имеет в виду английские пуританские секты, которые он заклеймил еще более резко в романе, процитированном в предыдущем примечании (здесь представители этой секты названы «протестантами-фанатиками, готовыми уморить свою семью с голоду, если она окажется improper») и в неоконченном «философском этюде» «Незнаемые мученики» (1837): здесь он называет их «тартюфами, которые хуже испанских инквизиторов и которые подносят вам яд с ласковой миной и со словами: “друг мой, это для твоего же блага!”» (Balzac H. de. Œuvres complètes. Paris, 1996. T. 12. P. 731).

227

Почти дословная цитата из книги Стендаля «О любви» (1822, гл. 46), которую Бальзак хорошо знал и из которой много заимствовал при написании «Физиологии брака» (1829). У Стендаля: «Не надо идти так быстро, – сказал один шотландец своему другу французу, когда они возвращались из церкви, – тогда могут подумать, что мы прогуливаемся».