На семи ветрах. Анна Попова

оклик тающий

      почти истёк, и темп возрос.

      Он заскользил по нарастающей:

      качели, ёлка, Дед Мороз…

      Поход – и пчёлы в сонном клевере.

      Трёхмерно громкое кино.

      Хиты отстукивают в плеере

      готично, дерзко, заводно.

      Стрекочут в клетке неразлучники.

      Сквозняк врывается шаля…

      Девчонка у окна заслушалась

      перетеканье февраля

      в беспечный март, слова невольные –

      стихи, рождённые в толпе…

      Дрожит неровными триолями,

      роняет бусины капе́ль.

      Гуляет солнце переулками

      и плавит снежное драже.

      Звенят упрямо рельсы гулкие.

      И ей четырнадцать уже…

      Анна

      Лоза

      Я буду каркасом прочным, стальной опорой. Рисковая, сильная, жёсткая, это правда.

      А ты – просто так, листвы мягкотелый ворох. Цветная лоза осеннего винограда. По сетке, по серым прутьям течёт, пылая, шипит дождевыми редкими жемчугами, упрямо, неукротимо бушует пламя. И греет оно меня. А тебя – сжигает.

      Ты ветер медовый, гречиха и пряный донник. Ты глянцевый, пряный, радостный цвет аджики… И тёмные, фиолетовые прожилки на ласковых – на твоих листвяных ладонях. Ты рыжие сполохи, бархатный цвет черешен, ты сочно-лиловых бусин густая россыпь. Отрада стволов, древесно заматеревших. Упругая жажда юных ещё отростков.

      Щекотка листвы бежит по железным нервам. Твой голос – огнём по воску, а я свеча лишь. Твой дар. Он такой огромный и непомерный… Но ты с ним живёшь, как будто не замечаешь.

      И чтобы понять очевидную эту малость, счастливую правду свою «не одна, а двое»… Я так за тебя отчаянно испугалась, до хриплых и чёрных глубин нутряного воя… Что будет стоять опора моя пустая… Конечно, её никто не согнёт, не скрутит, но если лозы – бесполезной лозы! – не станет, зачем эта ржавая сетка, столбы и прутья?!

      Я вовсе не узница. Солнце, венец, рубины, прожилки листвы пульсируют, будто вены. Держи, обвивай, обнимай, укрывай, Любимый.

      Колючие прутья ладонью благословенной.

      Андрей

      Храню

      В анналах памяти, в архивах

      храню приметы давних лет,

      минувших дней и дат счастливых,

      как будто в прошлое билет…

      Истёртый снимок чёрно-белый –

      застывший оттиск юных грёз,

      свидетельство души незрелой,

      былой любви апофеоз.

      И ворох писем безмятежных…

      Как приказать: забудь, порви!

      Предать огню сухой валежник –

      остаток памятной любви…

      И снова душу растревожит

      какой-нибудь засохший лист…

      За каждым днём, что мною прожит, –

      тепло сердец и светлость лиц…

      Храню. Любовно и прилежно.

      (Хотя былого след простыл!)

      Храню. Старательно и нежно.

      Так тяжело сжигать мосты…

      Анна

      Персефона

      Вот она выбегает и щурится, пробует землю –

      кто кого