Похищение. Б. Э. Пэрис

и не сказала, с кем, – усмехнулась Жюстин, шутливо подняв бровь. Она взяла меня за руку. – Так что, похоже, остались только мы с тобой.

      17

      Настоящее

      Мне снился отец. Не знаю, где я была – в этой комнате или где-то еще, – но он стоял рядом.

      «Ну, Амели, – спросил он. – Что бы ты выбрала?»

      Я покачала головой и сказала, что еще не решила.

      Отец давно мне не снился, поэтому хочется верить, будто этот сон что-то значит. Вдруг всплывает воспоминание: я стою у его кресла, а он задает мне тот же вопрос.

      – Ну, Амели, так что бы ты выбрала?

      – Повтори еще раз, пожалуйста, – попросила я.

      – Если бы я предложил тебе миллион фунтов сейчас или пообещал дать фунт сегодня, завтра удвоить сумму, и на следующий день тоже, и продолжать удваивать каждый день в течение месяца, что бы ты выбрала?

      У меня замерло сердце.

      – Пришли деньги от больницы?

      Отец покачал головой, и мои плечи поникли.

      – Это всего лишь гипотетический вопрос, – сказал он.

      На минуту я задумалась.

      – А в месяце тридцать или тридцать один день?

      – Твой ответ от этого изменится?

      – Наверное, да, ведь если на тридцатый день сумма превысит пятьсот тысяч, то на следующий день будет больше миллиона.

      Папа улыбнулся.

      – Пусть будет тридцать один.

      – Тогда я выбираю этот вариант – но только если ты пообещаешь не умереть до конца срока, – добавила я.

      – Ты очень умная, Амели, – засмеялся отец, потрепав меня по руке. – С тобой все будет хорошо.

      Возможно, сон – это предзнаменование, и отец пытается сказать мне, что я выберусь отсюда.

      Я иду в туалет, выцарапываю на стене восьмую отметину. Сегодня суббота, двадцать четвертое августа. У меня замирает сердце: мы здесь уже неделю. И никто за нами не пришел.

      Ополаскиваю ложку, которой ела кашу, прохожу шесть шагов к входной двери, останавливаюсь, приседаю, чтобы положить ложку рядом с тремя другими. Но почему-то не могу их найти. Ерзаю на корточках – может быть, я не так близко к двери, как мне казалось. Вытягиваю руку, касаюсь косяка, веду пальцами вниз, шарю по полу. Ничего. Но они должны быть здесь, как всегда! Правее – тоже ничего. Ложек нет.

      Я потрясена. Ложки были здесь вчера, а теперь исчезли – но когда?! Их не забирали, когда принесли мне кашу, это абсолютно точно. Я слышала, как тюремщик забрал вчерашний поднос и вышел из комнаты. Если бы он остановился, я бы знала: услышала бы стук пластмассы, когда он положил ложки на поднос. Но посторонних звуков не было, и это может означать только одно: их забрали в другое время.

      Испугавшись, неуверенно направляюсь к матрасу, прижимая ложку к груди, и сажусь. Я думала, эта комната – моя. Моя вселенная. Но все иначе. Похитители могут войти, когда захотят, например, пока я в туалете или ночью. Могут забрать ложки, наблюдать за мной спящей, подслушивать под дверью туалета. Это знание опустошает.

      Меня накрывает желанием сбежать. Отталкиваюсь от пола и, держась за стену, иду к окну. Нашариваю доску, веду