Шёл я как-то раз…. Геннадий Карпов

быть хорошим охотником.

      Вася с трудом разинул зубастую пасть огромного волчьего капкана, засунул его в снег, а вонючий кусок змеятины привязал на верёвочке над ним.

      – Ну и вонища! Срочно в баню! Бе! Как бы соболь на меня не кинулся.

      – Вряд ли он такой дурак, чтоб тебя с гадюкой перепутать. Ведь ты не кидаешься на пень, если от того несёт Нинкиной задницей.

      – Скоро я точно на пень кинусь, если ещё неделю здесь монахом проживу, это ты верно заметил. Бедные монахи! Сто мужиков сутками думают только о бабах, а делают вид, что – о боге!

      Он долго тёр руки снегом, нюхал, бекал и снова тёр. Проверка этого капкана стала ежедневным ритуалом и внесла некоторое разнообразие в жизнь отшельников: было теперь куда сходить целых пятьсот метров в один конец. Через три дня около капкана кто-то мелко накакал на их лыжню.

      – Соболь, точно! Осторожничает, гад. Ничего! От моего капкана не уйдёт!

      – А это не мышиное дерьмо? Уж больно мелко гадит твой соболь.

      – Это от запаха змеиного у него очко сжалось. Баргузин, не иначе. Теперь точно попадётся!

      Увы, мёрзлый кал неизвестного животного оказался единственной их поимкой, и перед уходом старый соболятник захлопнул капкан и выкинул его в ручей:

      – Таскать тебя, бездельника! Такая змея была! Кретины здесь, а не соболя!

      После установки капкана ещё постреляли по пням и прихватили дров.

      – Славно мы нынче поохотились, Вась, на уровне! – язвил Валя. – Два пня завалили!

      – Охота – это когда и ему охота, и ей охота.

      – Кто о чём, а Вася про то же.

      – Да, Валь, женщины – моя слабость. Вторая после охоты.

      – На женщин?

      – Как увижу какую-нибудь – сразу влюбляюсь по уши, аж трусы дымят. А через десять минут вижу другую – и про первую забываю. Вернее, уже двух люблю, аж дует по ночам. Меня в рай знаешь, почему апостолы не пустят? За деву Марию опасаются! И за остальных дам, что на этом свете от меня скрылись. Я первый раз почему женился? У неё титьки были – во! Идёт – коленками пинает. Вымя, а не грудь. Формула фигуры – сто сорок на сто сорок на сто сорок. Особенно первые сто сорок! Я к ней и так, и этак, а она мне заявляет: «Я вас, мужчин, ненавижу, вы все от природы подлецы и бабники, и пока не женишься – ничего не получишь». Пришлось жениться.

      – Что, неужели из-за титек?

      – Да, Валя! Я все глаза на них повывихивал! Спать не мог ночами! Мне уже снилось, будто я муравей, и по ним бегаю, как по горам, и кусаю.

      – Ты – маньяк!

      – Мне это уже говорили, но я не согласен. Просто у меня порода такая. Дед армянин, бабка – еврейка, а я, естественно, русский. Отец сейчас пятый раз женат, и я в него пошёл.

      – И долго ты с этим выменем жил?

      Они уже пришли к избе, Валя щепал доски на растопку, а Вася вымыл руки с мылом, внимательно их обнюхал, бекнул и стал щёлкать фотоаппаратом во все стороны.

      – Почти