Верст. Позывной «Верст». Юрий Каранин

реакции. Спит, что ли? Но глаза открыты. Такие красивые голубые глаза. Как у немцев. Так, вот оно что? Он – немец, – потому и не понимает вопросов.

      Ольга не поленилась, и сходила за дверь к Серафиме. Объяснила свои сомнения, но Серафима сказала более чем уверенно:

      – Русский он, или украинец, но говорит по-русски. Я с ним еще утром говорила.

      «Она – ведьма?», – и Ольга пожалела, что дала скороспелое согласие.

      – Я ему поесть предлагала, а он – ноль внимания.

      – Бывает. А мы через часик его травкой напоим. Хочешь его покормить, – ты ему мяса постного дай.

      «Мяса?».

      Ничего проще. Серафима для нее отложила хорошие куски, сказала: «За стол не идешь, так, потом одна поешь».

      Гости рано поднялись, и ушли, не позавтракав, а мясо осталось, – вот оно и пригодится.

      Ольга сбегала на кухню за мясом, и снова с ногами взгромоздилась на лежанку.

      – Ешь. – Ольга поднесла маленький кусок к его губам. Сначала он, – как показалось, – изобразил удивление, потом открыл рот.

      Первые кусочки он жевал лениво и неуверенно, потом уже ел жадно, почти давясь заячьим мясом.

      – Хватит пока. – Остановил Ольгу жесткий приказ Серафимы. – Как бы, не вырвало. – И подала Ольге уже знакомую чашу. – Горькая. Постарайся всю выпоить.

      «Сказала тоже, постарайся. Один глоток, – и он начал мотать головой, словно лошадь. А как ему скажешь, если он по-русски – ни гу-гу?».

      Странно. Гу-гу, оказывается. Снова подошла Серафима, сказала что-то негромко, – и он всю чару – за один присест. Правда, она еще подушку под голову подложила.

      – Ну, вот и молодец. Спать хочешь?

      – Нет. – Головой помотал. А сам, так, полусидя, и уснул. Спал, правда, недолго.

      И снова голова светлая, и последний разговор за дверью – как воочию.

      «Вот и еще одна смерть мне в вину. Если бы не я, то жива бы была эта Геля», – А в глаза бросились забытые на табурете капсулы, кое-как дотянулся до коробки, высыпал содержимое в трясущуюся ладонь, и поднес ко рту.

      Две капсулы просыпались наземь, но если они такие сильные, то и четырех хватит, – решил он, и, не раздумывая больше ни секунды, высыпал содержимое в рот.

      «Яд насущный!», – Скривился он от горечи, и, толи таблетки сразу подействовали, толи еще от чего, но он почувствовал, как быстро проваливается в Бездну. И уже не слышал, как забилась в истерике Ольга, как все мгновенно сгрудились у лежака.

      И, конечно, не увидели, как Джон, воспользовавшись суматохой, попытался улизнуть.

      15. А дела-то утрясаются

      1.

      – Далеко ли намылился? И не попрощавшись? Ай-я-ай! Не хорошо, однако.

      Невдомек было американцу, что Константин «следит за ним даже затылком».

      Джон, – или как там его? – безразлично, казалось бы, ожидал своей судьбы. Казалось бы, но от взгляда Константина не ускользало, как тот из-под слегка опущенных век высматривает пути для бегства.

      И вдруг сорвался места.

      Он так не понял, как все произошло, но ноги вдруг взлетели выше головы, и страшный удар по затылку