Кент Бабилон. Генрих Шмеркин

в сериале «Лениниана-1918», продажный адвокат в «Бандитском Петербурге»). Он не вынес научного коммунизма, бросил институт и тут же был зачислен в студию актёрского мастерства «АртОбразНегатив» при Мосфильме. Принимали туда – только личностей с ярко выраженной семитской внешностью. Играть всевозможную погань в театре и кино доверялось только им…

      На экранах – продажные мэры. Олигархов бесстыжих круги.

      Сутенёры. Коррупционеры. Аферюги. Барыги. Враги.

      Я гнилые жую помидоры, я гроши задолбался считать.

      Мне бы, точно, податься в актёры, чтоб лопатой деньгу загребать.

      У меня сверхслюнявые губы, я картав, и – собою носат.

      Пучеглаз. И похож, редкозубый, на сотрудника службы «Моссад».

      Эй, киношники, рыцари плёнки, режиссёры с большущих дорог,

      Неужели на роли подонков вам не нужен «типичный жидок»?!

      …В перерыв, в битком набитой курилке, раскрасневшийся Изя Казачинер шептал мне на ухо, обдавая синими клубами дыма:

      – Фашист! А ещё – коммунист! Секретарь парторганизации, называется! Я привлеку его по статье. За разжигание национальной розни. Принесу магнитофон – и запишу! А потом отнесу куда следует.

      Всё отдам!..

      Незаметно записать лекцию на катушечный «Днепр» – утопия. А миниатюрным диктофоном Изьку – брюссельские покровители не снабдили. А если б и снабдили?! Кому показал бы Изя свой вещдок?

      Перекурив, мы с Казачинером направлялись в туалет.

      Себе Изька спирт не разбавлял.

      Во внутреннем кармане пиджака он носил плоскую фляжку из нержавейки и – «специально для гостей» – алюминиевый складной стаканчик. Сам Изька употреблял прямо из фляжки. Я разбавлял Казачинеровский спирт водой из-под крана.

      Работал Изя на «Серпе и молоте» электромонтёром и спирт получал для протирки контактов. Он широко использовал устаканенное русское ноу-хау – принять вовнутрь, дыхнуть (х-хау!) спиртовыми парами на тряпочку, после чего протереть ею контакт.

      На закуску – возвращались в аудиторию и снова слушали про яичницу и божий дар.

      Коммунизм переставал казаться фашизмом, в голове шипела развесистая сионистская яичница.

      Экзамен по коммунизму

      Экзамен по научному коммунизму проходил в узком невентилируемом карцере, примыкающем к кабинету зав. кафедрой общественных наук.

      Карцер был отвоёван Антюковым у еврейского коменданта Зямы Бланка. Хранившиеся там вёдра и швабры – депортированы к Зяме в кабинет.

      На боковую стенку коммунистического карцера была навешена коричневая школьная доска, похожая на откидные нары. В углу чернела параша для бумаг. Сверху скалилась лампочка Ильича. Окно заменял портрет Суслова. Напротив нар висел ленинских кистей плакат: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны».

      Антюков сидел под портретом – за столом, покрытым красным сукном. На столе мирно сосуществовали революционный бюст Ленина и пузатый капиталистический графин. Между графином и Лениным ёжилась горстка