Кент Бабилон. Генрих Шмеркин

слухи.

      Электрошурка

      Мы не горели желанием иметь дело – ни с алконавтом Сума-сбройтом, ни с алконавтом Черкашиным.

      И тут Боню осенило – взять на басовку Шурку Жукова – поющего ритмача, работавшего у нас на подменах.

      Нотной грамоты Шура не знал, зато по слуху играл клевёйше.

      То, что Жуков не был басистом, Боню не перчило. Бонифаций знал, что недавно Жуков отоварился самопальным рабочим комплектом: двумя колонками, усилкбм, ревером и брянским микшерским пультом.

      «Жуков чувак хваткий, – говорил Бонифаций. – Возьмёт басовку, месячишко на чувихе помакетит, и заиграет она у чувака так, что за милую душу».

      Шурик Жуков, вкалывавший слесарем на «Гидроприводе», ухватился за Бонино предложение и тут же разжился болгарской басовкой «Орфей». День ото дня басовка звучала всё уверенней. Кроме того, оказалось, что Шурке под силу отремонтировать любое электротехническое изделие – от электрогитары до электродрели, за что к его имени припаялась приставка «Электро».

      Вскоре мы зазвучали довольно сносно.

      Боня сделал благое дело. А благое дело, как известно, никогда не остаётся безнаказанным.

      Стихи из багровой тетради

      Ограда

      Пусто в доме моём. В зеркалах – ни улыбки, ни блика.

      Ты ушла навсегда. Я не прав. Я, бесспорно, не прав.

      Ты шагнула в окно – с высоты журавлиного крика

      И упала на землю, все бусинки вмиг растеряв.

      Ты разбилась о рифмы, об ямбы моих заморочек,

      Об картошку-пюре и домашний вчерашний гуляш,

      Об ухмылки приятелей, о неприятие строчек,

      Об надежды слащавой умильно-дебильный муляж.

      Я тебя умолял: не бросайся, не прыгай, не надо!

      Говорил, что люблю, что безумно тебя я люблю.

      Ну а ты – мне в ответ – наглоталась крысиного яду,

      Облилась керосином и злобно полезла в петлю.

      Утонула в пруду. Сиганула под фирменный поезд,

      Что везёт бизнесменов крутых из Берлина в Тифлис.

      Улетела на Марс. Укатила на Северный полюс.

      Восходящей звездой ослепительно канула ввысь.

      Мне теперь не заснуть, не вздохнуть, не забыть, не забыться…

      Сколько можно землицу сырую в башке ворошить?!

      Без оркестра и прочих понтов – словно самоубийцу —

      Я тебя поселю навсегда за оградой души!

      февраль 2003

      «Как хорошо актёром быть, являть коварство и отвагу…»

      Как хорошо актёром быть, являть коварство и отвагу,

      На сцену шумно выходить, рукой придерживая шпагу!

      Красивым голосом вещать – о судьбах Фландрии свободной,

      Винища привкус ощущать, цедя из рюмки чай холодный,

      Смотреть на красочный прибой, вдыхая запах декораций,

      Вступать со злом в неравный бой, за слабых смело заступаться!

      По ходу пьесы быть убитым – на землю рухнуть, как стена,

      И видеть глазом приоткрытым, как плачет по тебе жена.

      Кинжал под