Кент Бабилон. Генрих Шмеркин

полке, одеяло валялось на полу.

      Не морщься, не отводи глаз, читатель! Автор не опустится до описания её кудреватого живота, испещрённого глубокими складками. Поэтому скажу, что Люся Борисовна спала… ну, например, в платье. А Пётр Тимофеевич – в пижаме.

      Я надел тренировочные и вышел из купе.

      Оказалось, наш поезд сбил корову, неизвестно каким образом оказавшуюся на путях среди ночи.

      Стояли часа полтора – ждали, пока приедет железнодорожная милиция.

      Было полнолуние. Наверное, и среди коров бывают лунатики, подумал я. Должно быть, животное преспокойно стояло себе в хлеву, но услышало вдруг голос луны. И по зову сердца устремилось к железнодорожным путям, на верную погибель. Ах, зов сердца, зов сердца, до чего же злые шутки ты иногда выкидываешь с нами!

      Когда поезд тронулся, я вскочил на подножку и долго ещё курил в тамбуре. Спать пошёл под утро, когда уже начало светлеть.

      …Меня растолкала Люся Борисовна.

      До Новосёловки оставалось минут пятнадцать. Я схватил умывальные принадлежности и поскакал в туалет. По закону подлости, оба туалета были заняты. Я – в тренировочных и в майке, с мыльницей в руках и вафельным полотенцем через плечо – помчался искать счастья в другие вагоны.

      Когда я вышел из клозета, Новосёловка была уже позади.

      Поезд приближался к Южному вокзалу. Я должен был пройти ещё четыре вагона. И вдруг увидел, как навстречу мне – по проходу – торопливо двигается наш молодожён. В одной руке он держал чемодан, в другой – ящик с пепси.

      В купе, потупив очи долу, сидела Люся Борисовна со своим чемоданом и со своим ящиком прохладительного напитка. Я не стал задавать вопросов, и вскоре из-за массивной бетонной колонны железнодорожного моста вынырнула родная серая платформа…

      Не успел поезд остановиться, в вагон заскочил один из встречающих – рыжий пожилой мужчина с букетом огненно-красных роз и таким же носом.

      Продравшись в проходе сквозь толпу нагруженных чемоданами пассажиров, он ввалился в наше купе.

      – Гарик, как хорошо, что ты пришёл, я уже думала брать носильщика, – бросила она ему, зыркнув на меня с вызовом.

      – Люсенька, жёнушка! – не обращая внимания на моё присутствие, запричитал новоявленный муж. – Если б ты только знала, как я по тебе соскучился, как мне тебя не хвата…

      Гарик запнулся. Взор его упал на пиджачище, висящий под верхней полкой и забытый, по всей видимости, Петром Тимофеевичем.

      Гарик взглянул на меня, потом снова на пиджак, как бы примеряя его на мои хилые плечи…

      Было ясно, что ему хочется что-то спросить – то ли у жены, то ли у меня.

      Он почухал бок, вздохнул и – не спросил ничего.

      Супруги расцеловались, он подхватил её чемодан.

      – Пепси тоже наша, – указала она букетом на ящик, – тебе и внукам везу.

      Пока муж нагибался за ящиком, Люся Борисовна успела состроить ему рожу и весело подмигнуть мне.

      – Что на работе? – участливо спросил супруг.

      – Гипробум не утвердил, – ответила она своему рыжему, –