Великая Скифия. Владимир Гергиевич Бугунов

что росла за окном. Изобразил пальцами её ветви, листья и, раскинув широко руки, выдохнул:

      – Миного!

      Не исковерканное слово «миного» смутило царя. Другое. Этот чужой для

      него человек, из чужого для него народа всё-таки понял его и смог ответить. А

      разговор с тем же ариманином без толмача вообще бы не смог состояться!

      Выходило, что в хуннах была не только толика крови русов-скифов. В них жило эхо прародительского языка!

      Мудрый царь заставил в течение полугода одного из своих сыновей, Славича,

      и ещё нескольких парней из школки придворной изучать язык пленных варваров. И когда настало время отпустить пленников на все четыре стороны,

      снова вызвал он к себе Тила и двух его товарищей, Реста и Хауна. Как к старым

      знакомым, обратился царь к пленникам, при этом смотрел он в основном на Тила,

      так как ближе обличьем он был к скифам, по сравнению с его товарищами.

      – Завтра отпускаю я вас на волю. Дам вам коней, провиант на несколько дней,

      луки с полными колчанами стрел. Знаю, путь у вас будет долгим, но люди вы опытные, думаю, доберётесь до своих без особых тягостей. А ещё, вот вам и охранная грамотка на случай, если на наш дозор нарвётесь.

      С этими словами царь протянул Тилу кусочек бересты, свёрнутый в трубочку. На нём прямо по центру красовалась чёрная квадратная печать с изображением головы барса.

      – Никто из наших не посмеет чинить вам препятствия, коли предъявите её.

      Скиф встал с лавки и прошёлся перед степняками.

      – Худо иль нет обращались с вами всё это время?

      Переглянулись пленники меж собой. А Тил, коснувшись ладонью своей

      груди, молвил:

      – Ты мудр, царь Скиф. Мудр и твой народ. Как своих, лечили, кормили и пестовали вы нас, чужаков. И так я скажу, царь Великий. Не хотел бы я, чтобы

      мой народ враждовал с твоим народом…

      Только что возведённый на трон императора царства Цицзя бывший мандарин Ци Хуань наконец-то остался наедине с собой. Ци уже достаточно

      пожил на свете. Ему было чуть больше пятидесяти лет. Это был мужчина плотного телосложения, с типичными чертами ханьца-ариманина: узкие, чуть

      раскосые глаза, жёлтая, как пергамент, кожа, длинная косичка, на затылке заплетённая в разноцветные ленты.

      Главным гостем на церемонии возведения Ци на трон был Трофий, тысяцкий

      самого царя Скифа. Да по-другому и быть не могло. Скифы уже не одно столетие удерживали власть над всеми западными провинциями Аримии. Здесь никто без их разрешения, что называется, и чихнуть не мог. А претендентов на трон было более чем достаточно. Но Трофий в мешанине одинаковых на взгляд скифа лиц выделил именно Ци Хуаня. Он был, пожалуй, самым лояльным данником. Он никогда не срывал поставки продовольствия в войско тысяцкого, не шипел зло в спину Трофию и его сборщикам податей.

      Сам Ци никогда не был в Голунь-граде, столице империи скифов, но от своих

      купцов, побывавших там, знал многое о жизни и быте северных соседей. Знал

      он, что не чураются скифы, особенно их женщины, золотых и серебряных