Человек за спиной. Алексей Борисов

по немытому лицу, Лёшка (так звали задержанного) выложил всё, что знал. Он добывал себе пропитание, крутясь возле французского ресторан «Донон», где столовалась самая чистая и денежная публика. Услуги посыльного были частенько востребованы завсегдатаями фешенебельного заведения, и благодарили, бывало, не жадничая. Лёшкин отец, каменщик, умер в позапрошлом году, перед этим страшно помучавшись, так как сорвался со строительных лесов. Мать подалась в прачки. В общем, не ахти какая удивительная житейская история.

      Лёшку, по его словам, в пятницу, где-то ближе к девяти вечера, подозвал прилично одетый молодой господин и предложил заработать. Адрес оказался знакомый – там же, на Мойке. Надо было через швейцара передать запечатанный конверт, а на словах добавить, что Петра Константиновича просят спуститься, для него есть устное послание. Владыкину же следовало сказать, что друзья ждут его на углу Столярного переулка и Малой Мещанской улицы.

      «Смотри, не напутай. Уши оборву!» – строго предупредил господин, выдав полтинник серебром. От такого, доселе невиданного им вознаграждения Лёшка полетел чертомётом. Исполнил всё, как было велено, и вернулся к ресторану. Наниматель похвалил его, подкинул еще гривенник и уехал на извозчике.

      Пособника отыскали, шерстя всех подобных ему малолеток петербургского «дна». Сдал его приятель, перед которым Лёшка неосторожно похвалился полтинником. Поднят он был, действительно, с тюфяка в затрапезной каморке у Сенного рынка.

      – На конверте что было? – рявкнул Трубников, куя железо, пока горячо.

      – Ничего, – торопливо заверил Лёшка.

      – Извозчик ждал этого человека? – вмешался Платонов.

      Лёшка искательно поглядел на Трубникова, затем на Козлова. В Григории Денисовиче он, очевидно, не признал значительной персоны. Надзиратель кивнул: дозволяю, мол, говори.

      – Нет, подкатил потом. Я видел.

      – Опиши его.

      – Худой такой, высокий.

      – Бритый?

      – Бороды не носит, да, – зачастил мальчишка. – Усы были.

      – Как у него? – Платонов указал пальцем на Козлова.

      – Не, маленькие, тоненькие.

      – Глаза какого цвета?

      – Серые.

      – Точно? Не врешь?

      – Господом Богом клянусь, спасителем нашим Иисусом Христом и пресвятой Богородицей! Чтоб мне провалиться! – несчастный Лёшка опять перекрестился.

      Когда из допросной комнаты, устроенной на первом этаже, поднялись обратно в кабинет, помощник обер-полицмейстера выглядел озабоченным и несколько сконфуженным.

      – Банальное убийство с целью грабежа… – как бы размышляя вслух, промолвил Григорий Денисович.

      – Ох, лучше молчите! Что-то совсем скверное на наши головы падает, – Александр Александрович скорчил гримасу, как от приступа мигрени. – А мне к Федору Федоровичу в полдень идти, уже назначено.

      – Итак, в деле не меньше трех сообщников?

      Министр императорского двора и уделов также не испытал радости от услышанного. Григорий Денисович представил ему свой доклад в том же особняке на Фонтанке, где