Звезда заводской многотиражки. Саша Фишер

выскользнуло из ослабевшей одним махом ладони, брызги холодной воды попали на рубашку и расплылись на голубой ткани темными пятнами.

      Я все еще сплю?

      Надо же, реалистичный сон какой…

      Я посмотрел на свои ладони. Если это и сон, то какой-то очень реалистичный. Обычно, когда во сне пытаешься что-то рассмотреть в деталях, картинка расплывается, появляются какие-то артефакты на боковом зрении. Я быстро поднял глаза обратно к зеркалу.

      Ничего не изменилось.

      Там все еще был кто-то молодой и красивый. А меня, старого и, как сказал Сережа, фактурного, там не было.

      Я тряхнул головой. Положил на место мыло. Оттер руки от его скользких следов под все еще ледяной водой. Почувствовал, как моя кожа покрылась мурашками, а волоски на предплечьях встали дыбом. Посмотрел на висящее на крючке рядом с зеркалом ветхое сероватое вафельное полотенце с влажными пятнами. Стряхнул воду с рук и протер их об штаны.

      Открыл шпингалет и вышел в коридор. На деревянных ногах. И голова деревянная. Ни тени мысли. Шоковая пустота.

      – Слушай, ты… это… Надо было тебя предупредить про разбитую голову, – затараторил Веник, как только я вышел. – Вообще они сказали, что ты был уже мертв, когда они приехали. Я думал, что череп проломлен, но трогать мне тебя запретили, сказали, чтобы поставил, как есть. Расследование будет, эксперт должен заключение делать, утром приедет. Может, закуришь, все-таки?

      – П…Пожалуй, – я медленно кивнул, взял протянутую Веником пачку. Тряхнул легонько, вытянул бумажный цилиндр. Покрутил в руках. На пол посыпалсиь табачные крошки. Как вообще курят папиросы? Вроде как-то сминают сначала. Ну да, логично. Если так оставить, то вместе с дымом получишь полный рот табака.

      Веник чиркнул спичкой. Толстенький такой коробок с фиолетовыми стенками. Желто-красная этикетка с надписью «Спички хозяйственные. Цена 2 коп». Бабушку он что ли какую-то ограбил? Моя такие же покупала, когда был пацаном, стаскивал от ее газовой плиты точно такие же коробки. Все равно у нее в шкафу их целая коробка была.

      Я затянулся. Дымом обожгло губы, потом продрало до самого желудка. Я закашлялся, на глазах выступили слезы.

      – Ох ты ж… – я отдышался. Посмотрел на дымящуюся в пальцах папиросу. Как они курят этот ужас вообще? Или… В голове поплыло так, будто я закурил впервые после очень долгого перерыва. Я затянулся еще раз. Фу, гадость все-таки… Потушил папиросу в металлическом судке, который у Веника явно был пепельницей.

      – Сообразим чайку? – предложил Веник. Как-то он напрягся резко, когда я из туалета вышел. Осторожно так стал общаться, будто я сумасшедший или что-то вроде того.

      А я не сумасшедший, кстати?

      Я покрутил головой, в поисках какой-нибудь отражающей поверхности. Ну, вдруг в туалете просто зеркало испорченное? Мало ли, какой-нибудь хохмач прикрутил туда экран, а чуть выше – глазок камеры. И нейросеть вместо отражения показывает там каких-то других людей. Что-то такое смотрел недавно.

      Типа, вас снимает скрытая камера.

      Стоп.

      Так может