Время ведьм. Надежда Синельникова

холодно? Она слабо скребла оконное стекло, безмолвно заклиная впустить ее в дом… Я смотрела на нее с гулко бьющимся сердцем, испытывая одновременно и ужас, и радость. Сара!

      Я проснулась, долгую минуту не понимая, где закончился сон и началась реальность. Дверь осторожно открылась и вошел Джон. Вода стекала ручьями с его плаща и сапог.

      – За окном настоящий потоп. Не надо, Мари! Ты промокнешь и заболеешь. – он отстранил меня, стягивая перед камином мокрую одежду.

      – Что там случилось? – спросила я.

      – Лихорадка! Староста, его отец, вызвал меня слишком поздно. Они зовут врача, лишь если не могут справиться сами, с помощью кореньев, трав и заговоров, – с горечью ответил он. – А когда кто-то все же умирает, винят врача…

      Сына старосты похоронили на старом маленьком кладбище. Собрались все окрестные жители. Женщины голосили, а сам староста неотрывно смотрел на меня. Мы с Джоном стояли в стороне. Старенький священник быстро прочитал надлежащие молитвы, перекрестился и пробормотал: «Убереги нас, Отец небесный, от колдовских деяний и ведьминской ворожбы…» «Аминь» – послушно закончили крестьяне. Мне стало жутко. Солнце скрылось в тучах, казалось, разом спустились сумерки. А мы все находимся не в цивилизованной развитой стране, а в темном средневековье с его полубезумной верой в дьявола и колдовство.

      Тем не менее, я тоже подошла к могиле и положила на свежий холмик цветы. Они в изобилии росли в нашем саду и показались мне очень красивыми. Крестьяне перешептывались за моей спиной. «Это чертоцвет! Самый излюбленный ведьмин цветок…» – услышала я, и уже не оглядываясь, подгоняемая неясным страхом, пошла к Джону.

      Ярмарка

      Несколько дней лил дождь, и я бесцельно бродила по дому, перекладывая вещи и переставляя книги на полках. В основном это были тяжелые медицинские трактаты Джона, попадались среди них и книги о лечебных травах, и один потрепанный фолиант «О пользе кровопускания». Их я торопливо ставила на место, потому что от подробных картинок и описаний человеческих увечий мне становилось жутко. В доме нашлось и несколько томиков хороших стихов, видимо, принадлежавших кому-то из леди Риджвилл. Я сидела перед камином, погруженная в иллюзорный мир поэззии, когда в дом вошел Джон. Стоило ему появиться в комнате, и она словно менялась, все вокруг оживало, заражаясь его кипучей энергией, слуги делали свою работу быстрее, солнце выглядывало из-за туч и наполняло комнату золотистым светом. Он сам не осознавал этого, но его все любили.

      – Завтра в Кранберри будет ярмарка, – как бы между прочим сказал он, стаскивая тяжелые мокрые сапоги. – Не хочешь поехать?

      – Дождь льет как из ведра! – я подала ему сухую рубашку, заботливо прогретую у камина, любуясь его стройным сильным телом.

      – Завтра будет солнечный день, – заметил Джон с присущей всем здесь способностью по малейшим приметам безошибочно определять погоду. – К тому же