Белокурая гейша. Джина Бакарр

его, но еще больше я хотела стать гейшей.

      – Я хочу вкусить твоей сладости, Кэтлин-сан, почувствовать твой тонкий манящий аромат, ощутить, как ты с силой сжимаешь мой пенис.

      – Я не могу, – прошептала я, чувствуя, как сердце мое несется вскачь, во рту пересохло, а ладони вспотели. Я отерла их о шелк своего кимоно и пояса. Хотя глянцевитый материал на первый взгляд казался тонким и изысканным, на самом деле он таким не являлся, так как был соткан из прочнейших волокон шелка. Драгоценный материал сиял, точно солнечный свет, и переливался всеми лучами радуги, но являлся при этом прочным, как кожа, и мягким, как креп с вплетенными в него золотыми нитями.

      Прочный, как сердце гейши, вспомнилось мне высказывание Марико, эхо настойчивого голоса которой звучало в моей голове, напоминая о том, что мы живем в мире, в котором нет места чувствам женщины. Киото – это город секретов души.

      Секретов гейши.

      И я не могла их предать.

      – Я должна идти, Хиса-дон, – прошептала я, поднимая голову и отодвигая бедра подальше от него.

      – Говорят, что ты самая прекрасная майко в Киото, Кэтлин-сан, – прошептал он мне на ухо, затем принялся покусывать его.

      Вопреки самой себе, я охнула и глубоко вдохнула. В нос мне ударил сильный древесный запах.

      – Ты уже не мальчик, Хиса-дон, – сказала я и тут же раскаялась в своих словах. Тело его напряглось, и он снова прижался ко мне, заставляя мое лоно увлажниться, искушая его обещанием лунных ночей, когда его обнаженное тело будет омыто ароматными белыми цветами.

      – Так позволь мне сделать тебя женщиной, Кэтлин-сан, хоть я и поплачусь головой, если окасан узнает о нас, – произнес он, прося меня пожертвовать своей приближенностью к богам и пойти с ним. – Услышать твой крик в ночи того стоит.

      Я провела языком по губам, пробуя на вкус свое желание. Он говорил о величайшем женском наслаждении – оргазме.

      Нет, я не могу. Я должна что-то предпринять, и быстро. Но что?

      Если он подумает, что я не девственница, я смогу отправить его восвояси, не уронив своего достоинства.

      Понизив голос, я произнесла обольстительным тоном:

      – Ты не первый мой любовник, Хиса-дон. Многих мужчин ублажала я на своем футоне – политиков, придворных, даже принцев крови.

      Хиса улыбнулся и покачал головой:

      – Это неправда, Кэтлин-сан. По традиции окасан устраивает торги весной.

      Я нахмурилась. Итак, ему известно о ритуале, согласно которому девственность майко продают тому, кто предложит за нее самую высшую цену. Обычай этот уходил корнями во времена сёгунов, когда проститутки Йошивары устраивали представления под бело-розовыми цветками сакуры весной и продавали свою девственность.

      Я же была не для продажи. Я хотела влюбиться в человека, который сделает меня женщиной.

      – Отчего ты так уверен, что у меня еще не было любовника? – спросила я.

      – Оттого что, познай ты других мужчин, не жаждала бы сейчас с такой горячностью