Вкус дня. Михаил Бард

отношения с главой ангелов.

      Сначала потеря крови, потом встреча с ведьмой, подарившей ему все оттенки боли, потом безрассудное проникновение в квартиру. Когда Тиамат возился с ловушками, он обнаружил, что золото токсично не только для ангелов, но и для тех, кого они укусили. Именно поэтому тело, при прикосновении к металлу, словно пронзало иглами, мышцы сводило судорогой и парализовало, было трудно дышать. Тиамат, стоя посреди чужой квартиры, так красочно материл Гелиос, что до подобных изысканных выражений не додумались бы даже поэты античности.

      Итого, он больше не мог устранять проблемных кровососов своей привычной тактикой; теперь ему вредило два токсичных металла (золото – как инфицированному и платина – как демону); его инфицировали, и теперь у него должна была проявиться настолько бесполезная способность, которая не давала о себе знать даже при вспышках гнева. Потрясающе. Но зато он теперь «имел право на хозяйку», которая, непременно, отымеет его мозг своими остротами раньше, чем дойдёт до дела. Вдвойне потрясающе.

      – Доброе утро, милорд.

      – Угу.

      – Прости, что разбудил, – голос Мидаса был спокойный, почти вежливый. – Но у меня тут пища для твоей жадности.

      – Чего?

      – Гелиос, милорд, Гелиос. Просыпайся, жопа красно-синяя, у меня важные новости.

      Тиамат открыл глаза. Такого Мидаса, без его манерности и желания выслужиться, он знал куда лучше и куда дольше, нежели золотого демона-Мидаса.

      – Чего у тебя? – он поднялся, похлопал себя по щекам, пытаясь взбодриться. Сон, подобно влюблённой женщине, всегда неохотно выпускал его из своих тёплых объятий.

      – Дивена взялась расшифровывать дневники короля вампиров… ну, бывшего короля. Ангетенара. Ты знал, что уже пятьсот лет назад он запросто мог провести операцию на мозге?

      – Ага. Топором, мечом и булавой, – зевнул Тиамат.

      – Скальпелем, милорд. Он препарировал твою Гелиос.

      – От чего?

      – Ну… судя по записям, она долгое время воевала с предшественником Ангетенара. С Бетельгейзе.

      Тиамат присвистнул. Такое имя было ему незнакомо, и, судя по его вычурности и звучанию, появилось оно, должно быть, в те времена, когда только зарождались цивилизации людей.

      – И довоевалась, – продолжил Мидас. – В разгар боя она зачем-то подняла забрало шлема, и в тот же момент ей в глаз прилетела золотая стрела.

      Тиамату казалось, что подобная история ему была знакома. Смутное чувство дежавю. Будто бы он присутствовал в тот день рядом с Гелиос, видел её в тяжёлых мужских доспехах, покрытых сверкающим серебром, видел, как она пошатнулась, как рухнула на колени, подняв облако пыли. И больше не встала.

      – Бетельгейзе мог предвидеть будущее, – продолжал Мидас. – Как и…

      – …Проксима. Он что, решил повторить подвиг старого короля?

      – Ну-у, – Мидас задумался. – Если бы он этого хотел, он бы не вёз эту горячую штучку из Гренландии в Майами.

      – Что потом? – Тиамат закурил. – После