Маскарад тоскующих острот. Михаил Берман

лежит безграничная симпатия, часто вызывающая духовно-физическую зависимость.

      – Несколько странно, – сказал Ржевский. – Безграничная симпатия?

      – Некая подсознательная субстанция – не всегда ясные индивидууму идеалы, которые он открывает в определенном человеке, что в общем-то и порождает не всегда преодолимую тягу к носителю-обладателю тех идеалов. У него есть неплохая фраза. Многие даже не знают, что она принадлежит Франциску Васильнанде: «Рай на земле возможен. И это любовь». Помнишь?

      – Мне казалось, что эта строчка из какой-то песни.

      – Он так и хотел. Он считал, что так она легче запомнится многим и разойдется по умам. Так и случилось.

      – И чего он этим добился?

      – Мысль стала многим известной. Она не нова, конечно, зато как сформулирована! Тот несчастный, нищий духом или разуверившийся, услышит ее от кого-то, и она может подарить ему надежду, стремление, ожидание.

      – Мне кажется, что сравнение любви с раем – лишь игра в слова. Когда удачная, когда нет. А чаще всего безвкусица.

      – Сам же говоришь: кто как считает, кому что нравится, – сказала Истина.

      – Ты права. Люди заслуживают уважения, даже если они не подобны тебе.

      – Да. И отсюда следует – уважай другого, каким бы он ни был.

      – Действительно, Храм Двух Утешительных Выводов – волшебное место. Первый вывод: люди заслуживают уважения, даже если они не подобны тебе, – повторил Ржевский.

      – И второй утешительный вывод: уважай другого, каким бы он ни был, – повторила Истина.

      – Немного напоминает «люби ближнего своего, как самого себя».

      – Ну и ладно. Новое – лишь вольная или невольная интерпретация старого.

      Они встали, поклонились портрету Франциска Васильнанды, поцеловались и вышли в обнимку из Храма Двух Утешительных Истин. А войдя в больницу, поблагодарили Бога, луну, лес и друг друга за приятное путешествие, принесшее им немало радостей, утех и новых впечатлений.

      19. Загляни в душу Истины и насладись увиденным!

      В палате были Эмби, Ржевский и солнечный свет, лившийся из окна на пол комнаты.

      – Как сходили? – спросил Эмби.

      – Чудесно. Мы с Истиной теперь влюбленная пара.

      – Давно пора. Столько времени тянули.

      – Я думал, что для Истины я ничего не значу.

      – Поверь, со стороны виднее. Вы подходите друг другу, и никто в этом, кроме вас, никогда не сомневался.

      – Да, наше маленькое путешествие развеяло сомнения, и теперь мы вместе.

      – Есть замечательная работа у одного художника-авангардиста Три Оли «Прочь сомнения». Все, что там изображено, – два слона с переплетенными хоботами. Точнее не передашь то состояние, когда сомнения позади, когда они как бы изгнаны нами из общества своего «Я».

      – Никогда не слышал о Три Оли, хотя и интересовался в свое время авангардом.

      – Его самая известная работа «Ой-ля-ля, Окей и Хорошо». Он нарисовал ее носочным соусом.

      – Носочным?

      – Да, он две недели шел по Сахаре и не менял носки.