Маскарад тоскующих острот. Михаил Берман

писавший был зверски убит.

      – Много ужасов на нашей планете, – сказал Ржевский. – И если быть чувствительным ко всяким ужасам, то можно точно спятить.

      – Нет, – сказал Тэн. – Я немного говорил с Ником Кином, так зовут нового больного. Человека, написавшего дневник, убили с его же согласия. Он просто кого-то раздражал, и, понимая, что он никому особо не нужен, дал добро человеку, которого раздражал, на свое убийство. Да вы можете сами почитать дневник. Там есть красивые места.

      – Да, надо познакомиться с Ником, – сказал Ржевский.

      20. То, что ты видишь во сне, есть реальность тебя спящего

      Истина беседовала с новым больным Ником Кином.

      – Мэри и была той самой единственной женщиной, которую я люблю до сих пор, – сказал Ник. – Вечная ли это любовь, не вечная – не знаю. Мне кажется, что дело в том, что называть любовью. Любовь к человеку может остаться и со смертью любимого, и с расставанием. И не обязательно она будет приносить вам грусть. Просто он будет жить в вашем сердце, душе, и вы будете лелеять и хранить воспоминания об этом человеке.

      – Вы правы, – сказала Истина. – Настоящей любви не померкнуть в нашей душе.

      – А что такое наша душа? – спросил подошедший к беседующим Ржевский.

      – Понятия «наша душа» как такового не существует. Есть ваша душа, душа Истины, моя душа. Вот душа Мэри, например. Мэри Джэйн – девушка, которую я люблю, несмотря на то, что мы не вместе 17 лет. Ее образ живет во мне, потому что я понял ее душу, я разглядел в этой скромной, робкой и неприметной женщине удивительно чистую душу. И она нашла приют и в моей душе. Мне не обязательно видеть ее. Но я люблю представлять, о чем она сейчас думает, в чем одета, чем увлечена, какой фильм ее растрогал до слез, какой возмутил, какой разочаровал.

      – Кажется, есть такая песня «Мысли Мэри Джэйн» [21], – сказал Ржевский. – Песня о женщине-мыслителе, что ли? Или нет, просто о внутреннем мире маленькой миленькой девочки.

      – Я не знаю. Кажется, есть, – сказал Ник Кин. – Но то, что вы сказали, поражает. В душе Мэри и уживалась женщина-мыслитель и маленькая миленькая девочка. Открыть для себя душу Мэри было для меня то же самое, что открыть целый мир, чужой и прекрасный.

      В отделение «Депрессия» вкатили огромный аквариум с золотыми рыбками и поставили недалеко от угла, облюбованного старухой Креветкой.

      – Теперь старухе Креветке будет куда впериться взором-взглядом, – сказал Ржевский.

      – Какие красивые рыбки, – сказала Истина, разглядывая аквариум. – Я бы хотела быть одной из них. Жизнь золотой рыбки так не похожа на нашу.

      – А мне кажется, – сказал Ник Кин, – золотые рыбки – это души людей. Они красивы и безмолвны.

      Больные окружили аквариум и наблюдали, как рыбки плавают туда-сюда, как поднимаются на поверхность, заглатывают воздух и уходят под воду, выпуская пузырики. А пузырики поднимаются на поверхность воды и прекращают быть пузыриками.

      – Пузырики такие крохотные, такие приятненькие, – сказала Истина. – Обожаю рыбок, выпускающих пузырики. Так успокаивает.

      – Мэри