Месяц за год. Оборона Севастополя. Сергей Юрьевич Соловьев

по привычке подтянул свой мундир, приосанился, и позвонил в колокольчик над дверью дома.

      – Кто там? – раздался любимый голос.

      – Я это, Яким. Открывай, Прасковья.

      Заскрипел засов, и открылась дубовая дверь. Перед ним, уперев руки в бока, стояла Паша. За ней кто-то выглядывал, но тут же исчез, заметив, что Яким видит наблюдателя.

      – День добрый, Письмо я принес для хозяйки.

      – Давай письмо. Здесь постой, жди, – хмуро ответила гувернантка.

      – Чаю ему налей, – раздался голос хозяйки, – а письмо сюда неси.

      – Спасибо барыня, долгих вам лет, – тут же ответил Яким, отдавая письмо.

      Горничная забрала конверт, быстро вернувшись, и привела посланца в столовую.

      – Сапоги -то чистые? – спросила она.

      – Так чище и не бывает. – охотно объяснил Воинов, – даром, что солдатского покроя, но из лучшей козловой турской кожи, привезённой с самого Константинополя!

      – Здоров завирать. Что будешь пить?

      – Так водку, конечно.

      – Госпожа сказала чай.

      – Значит чай, лишь бы в вашем обществе, Прасковья Лукерьевна.

      Горничная подошла к горячему самовару, налила из него пышущую жаром воду, затем подлила в ней из заварочного чайника. Чай был готов. Подумав, поставила перед гостем кусок сахара, и щипцы, колоть сахар.

      – Однако… – пробуя чай с сахаром, удивился денщик,– сладкий, прямо как вы, Прасковья…

      – Хватит, – тихо сказала она,– как барин-то?

      – Расстроился, что Ольга Николаевна с кем- то прогуливается, но его Репнин и Голицын успокоили. Письмо написал, я принёс.

      – Долгих лет его друзьям… Ладно, – только и ответила горничная, и налила себе чай.

      Так вдвоём они распивали чаи, с полчаса или больше. Женщина была вполне рада видеть своего кавалера, а он- её.

      – Прасковья, пусть Яким зайдёт, – раздался голос барыни,

      – Пойдём… – сказала, вставая , женщина

      Воинов вошёл в кабинет, и спальню одновременно, перед ним в кресле сидела Плещеева, в по-летнему простом клетчатом бумазейном платье. Она была необыкновенно мила, так что Яким даже порадовался за барина.

      – Яким, возьми письмо, вот коробка для барина, это подарок. Я так видела, что ему Петергоф интересен, так что по средам, после шести по полудни, и в воскресенье, после трёх по полудни, я свободна от службы у государыни, он может заехать. Понял ли, не перепутаешь? – улыбнулась она, – это тебе за труды, – и изящная рука положила ему на ладонь червонец.

      – Всё исполню, ничего не позабуду. В среду, после шести пополудни, и в воскресенье после трех по полудни. Ничего не забуду.

      – Езжай тогда.

      – Счастливо оставаться, – и хоть был не на службе, но отдал честь по военному, знал, что женщины это обожают.

      Прасковья проводила его до калитки, и оглядевшись, что никого нет, сама крепко поцеловала Якима.

      – Просто ты молодец у меня. До встречи.

      Воинов забрался в бричку и неспешно покатил в Павловскую слободу, в офицерские