Райские песни. Дорога. Елена Крюкова

солёной толпе торчали изюмные лица праздные,

      и покрытые сажей вагонные трубы

      пахли, как пряники имбирные…

      И ложилась страна, развязавши у горла платки,

      в одну постель дорожную,

      и, вздыхая, инвалиды бережно, будто гранили алмаз,

      жёсткую воблу чистили,

      и стояла я у вагона, как у края судьбы невозможного,

      и только плакала, а за меня во тьме полушарья

      извилины рельсов

      жизнь мою мыслили.

      Торговка луком

      Вся земля, как невеста,

      Убралась в снег и лёд.

      На байкальском разъезде

      Баба лук продаёт.

      Дужки вёдер погнуты.

      Лук лиловый горит!

      Поезд здесь полминуты,

      Может, меньше стоит…

      Холоднее озноба

      Вьюги светлая пыль.

      В колокольном сугробе —

      Деревянный костыль.

      Крест тяжёлого шрама —

      И лица не видать.

      …как кричала ты: «Мама!..»

      Не услышала мать.

      Детский дом ли военный…

      В подворотне ли смерть…

      Той любви незабвенной

      Не казнить… не посметь…

      Жизнь, ты матерь ли, дочерь…

      Гибель, мачеха ты…

      Ты печать или прочерк,

      За увалом – кресты…

      Очи – синие льдины.

      Да шалёнка в кистях.

      Да льняные седины,

      Да буран на путях.

      Раскалённым железом

      Изуродован лик.

      За оврагом, за лесом

      Дома нищий тайник.

      Синий лук, лук лиловый,

      Слёзный лик под ножом!

      Жизнь – соломой, половой

      В бедной печи сожжём.

      Время, сладко и горько!

      Люди, боль, благодать!

      Лук в корзине, ведёрке —

      Век, торгуя, рыдать…

      В поминальной метели

      Чёрный снег – вороньё…

      Вьюга брачной постели…

      Гроб… Снега колыбели…

      …вспоминаю – её.

      Ветер

      Ведь любить можно не человека, а голец,

           горделивый увал.

      …Вперерез я таёжному снегу шла. А снег —

           он меня целовал.

      Это было любовным объятьем. Снег влетал,

           вылетал сквозь меня.

      Ветер рвал мне дублёнку и платье, саблей резал

           больнее огня.

      Минус тридцать – не диво. А сорок —

           то привычно. Да все пятьдесят.

      Человек-то – природе он ворог: заморозит,

           как жалких лисят.

      Так я шла, и не знала, что будет. Повторяла молитву одну.

      Попадались неведомы люди, пробирались

           сквозь пыль-пелену.

      Ветер, ветер! На всём белом свете только ветер

           да вьюга одна!

      Время, ход твой торжествен и светел!

      Твой полёт – из созвездия Сна!

      Кто в снегу я?! Шальная девчонка! Иль старуха,