Райские песни. Дорога. Елена Крюкова

почуяла под пятой!

      Ах, семечек лузганье… снега скрип

           под тяжкими сапогами

      Солдат – из Тикси, из Мурманска:

           там по Солнцу – тоска!..

      Пусть там надо льдами Сиянье цветное

           безумно ходит кругами,

      Но счастье – когда

           посреди войны-мира

      Солнцем клеймёна щека!

      Но счастье, когда посреди войны-мира,

           на площади гневной в окурках,

      Как в родинках, – на белолицей, пьяной,

           сковородной площади той

      Солнце одно

           пронзит насквозь

           и нафталинные шкурки

      На выгнутых внутрь

           плечах старухи,

           звавшейся – Красотой,

      И шерсть-завитки горластых собак —

           шавок, жучек, полканов,

      Что ветром носимы,

           перекати-полем, все мимо,

           в ногах у костров-людей,

      И белые, красные камни Кремлей,

           церквей: царят над веками,

      И тянут к веселому Солнцу сосцы

           святых, золотых грудей.

      Сошествие во Ад

      Настанет день – снега пронзят стопу.

      По хрусту выбитых ступеней,

      Неся суму на рыбием горбу,

      Я в Ад спущусь, кухарка поколений.

      У всех царей и смердов на глазах

      Сойду во тьму болотную и жижу.

      Есмь грешна, потону в людских слезах.

      Сквозь их алмаз – навоза не увижу.

      И будет тяжко падать медный снег

      На лёд, расчерчен циркулем метели.

      Ко мне сойдёт не Бог, не человек,

      А я лежу в пелёнках, в колыбели —

      На Ада дне,

      где чад, и дым, и смрад,

      Где корчусь в кружевных тряпицах в крике! —

      Я в Ад сошла! Я не вернусь назад!

      Не убоюсь я ни холопа, ни владыки!

      Вот лоб мой освещает, как свеча,

      Сноп самоцветов на груди скелета,

      Мех волчьей шубы с царского плеча,

      Всю в мыле петлю, дуло пистолета —

      И смехом искажённое лицо,

      В слезах, в дождях, всё мокрое, слепое, —

      Моё лицо, тугое, как кольцо,

      Объемлющее Время ледяное.

      А я целую всё, что мне мне под рот

      Кладётся, тычется в ладони и колени —

      Коврижку сохлую, игрушку-самолёт,

      Бумагу ломкую церковных песнопений,

      Для штопки пяток деревянный гриб,

      Барометр, он грозит Великой Сушью,

      Дитячий крик или старуший всхлип,

      Парилку: точно Ад, там дымно, душно,

      Пихтовый веник там гуляет по спине,

      Там гаснет лампы золотая шишка, —

      Целую всё,

           а всё горит в огне,

      Сгорает вмиг, невидно и неслышно,

      А я целую, Ад, огонь слепой,

      Всё, что любила до конца, до края…

      Ад, мучь не мучь, я остаюсь собой,

      Ведь я качалась в колыбели Рая!

      Да, там, где мне берет вязала мать!

      Где я гусей гоняла по деревне!

      Где восставала яростная рать

      Святых