Благословение небожителей. Том 3. Мосян Тунсю

не угодить ему. Принц растерялся, не зная, что ответить: рассыпа́ться в благодарностях было поздновато. Он постарался успокоиться, сделал глубокий вдох и снова устремил восторженный взор на храм. Затем повернулся к Хуа Чэну и спросил:

      – Столь искусная работа требует времени. Разве можно возвести его за несколько дней? Саньлан, признайся, ты построил его куда раньше?

      – Ну конечно, – улыбнулся Хуа Чэн. – Ты верно подметил, гэгэ: храм стоит здесь давно. Только я никак не мог решить, что с ним делать. Спрятал до поры и никого сюда не пускал. Спасибо, ведь благодаря тебе я наконец нашёл ему применение и он смог увидеть свет.

      Се Лянь выдохнул с облегчением: выходит, святилище возвели не в его честь, а просто так совпало. Если бы Хуа Чэн специально ради него расстарался, принц смутился бы куда сильнее.

      И хотя Се Ляню было ужасно любопытно, зачем князю демонов понадобилось сооружение, столь резко выделяющееся среди других построек Призрачного города, он сдержался и не стал задавать лишних вопросов. Дурная привычка – вдруг ляпнешь чего не следует…

      – Зайдём внутрь? – предложил Хуа Чэн.

      – Конечно, – радостно откликнулся принц.

      Плечом к плечу они миновали ворота, медленно ступая по нефритовым плитам. Се Лянь осмотрелся: в храме, светлом и просторном, не было ни божественных изваяний, ни футонов для молитвы.

      – Отделку заканчивали впопыхах, многое не успели, – пояснил Хуа Чэн. – Не суди строго, гэгэ.

      – Что ты! Мне очень-очень нравится. Хорошо, что нет ни статуй, ни футонов, лучше бы так и оставить. Только почему не повесили табличку на входе?

      Он не хотел придираться – просто кое-где в храме, на каменных плитах, расписанных травами и цветами, угадывались аккуратно вырезанные иероглифы «храм Тысячи Фонарей». Так почему не было таблички? Не могли же о ней забыть второпях.

      – Ничего не поделаешь, – улыбнулся Хуа Чэн. – Здесь не нашлось того, кто бы владел каллиграфией. Ты сам видел местных: большинство из них едва ли умеет читать. Может, у тебя есть кто на примете? Попрошу его подписать для тебя табличку. А ещё лучше – подпиши сам, и мы вместе повесим её над входом. Было бы славно.

      С этими словами он показал на широкий нефритовый столик в большом зале. На нём были аккуратно разложены различные подношения и стоял треножник. Рядом расположились «четыре драгоценности кабинета учёного»: кисти, тушь, бумага и чернильный камень, – что делало атмосферу более утончённой. Они подошли к столику, и Се Лянь спросил:

      – Саньлан, может, ты это сделаешь?

      – Я? – Хуа Чэн округлил глаза, словно никак не ожидал такого предложения.

      – Ну да.

      – Ты правда хочешь, чтобы я подписал табличку?

      Се Лянь начал о чём-то догадываться.

      – Разве это сложно? – спросил он.

      Хуа Чэн приподнял бровь:

      – Вовсе нет, только… – Он замешкался, но, поняв, что Се Лянь так просто не отстанет, заложил руки за спину и сказал покорно: – Ну хорошо. Просто у меня плохой почерк.

      Се Лянь удивился: он и представить