Цитадель тамплиеров. Михаил Попов

и обглоданные кости. Они ехали по густозаселенным землям, по возможности объезжая стороной деревни и постоялые дворы.

      Вспоминая казненных у въезда в монастырь, Анаэль думал о том, что, возможно, с ними расправился кто-то, кто знает, кого Анаэль мог встретить в «нижних пещерах», и не желал такой встречи. Но почему тогда не прикончили Анаэля – носителя тайны?

      Когда человек ввергнут в такую неопределенность, в нем нарастает желание вырваться. И Анаэль решил убежать. На этот раз – наверняка. Он присматривался к своим спутникам, изучал их привычки, проверил узлы веревок, какими они его вязали, и их чуткость во сне. Рыцари были во всем добросовестны…

      На исходе четвертого дня путешествия они разжились вином в одиноко стоявшей усадьбе. Ее хозяин, старый хромой сириец, увидев ворвавшихся к нему вооруженных людей, решил было, что это – грабители… В конце концов он, причитая, вынес христовым воинам два больших кувшина вина и козий сыр. Рыцари прихватили к сему упитанного барана.

      Пиршество устроили, едва отъехав на три полета стрелы, у ручья, за которым стеной стоял виноградник. Шпалеры его поднимались на холм к полуразрушенной башне. Все это скрыла черная теплая ночь.

      Анаэль устроился, как обычно, в сторонке. Ему бросили сыр. Пламя костра выхватывало из темноты бородатые лица рыцарей, занятых разделкой барана.

      Воины опьянели быстро и сильно. В перерыве между кувшинами они связали Анаэля кое-как. Он слегка напряг мышцы, когда его оплетали веревками, но захмелевшие тамплиеры этого не заметили. Когда он расслабил мышцы, веревки несколько ослабли.

      За вторым кувшином они запели канцоны, чего им, монахам, делать не полагалось. Когда зазвучала сирвента Бертрана де Барна в честь его дамы, Мауэт де Монтаньян, Анаэль попытался ослабить узы.

      Они лишь на первый взгляд были затянуты кое-как. Рыцари дело знали. Обливаясь потом, ломая ногти, Анаэль трудился изо всех сил, стараясь притом не шуметь. Но сочинение неизвестного ему трубадура оказалось почти бесконечным. Когда оставшийся наедине с сирвентой певец добрался к ее последним словам —

      Ты, Пагиоль, на лету

      Схватив суть жгучих речей,

      Спеши к Да-и-Нет, мотив

      В дороге не позабыв, —

      пленник освободился от уз.

      Гуляки были уже «хороши». Они не могли уже петь и рассорились, призывая деву Марию.

      Анаэль отполз к ручью и перебрался через него. Цепляясь за корневища лоз винограда, косясь на луну, поднимавшуюся из-за холма, Анаэль побежал наверх к башенке между шпалерами винограда и на бегу обсыхал, опасаясь получить в спину пущенную из арбалета стрелу.

      Когда виноградник кончился, Анаэль остановился и обернулся, чтобы проверить, нет ли погони. Но кто-то набросил ему на шею кожаную петлю, и сверкнуло у горла лезвие ножа.

      – Молчи, – услышал он шепот.

      Анаэль и не думал сопротивляться, не видя напавших.

      Его подхватили под локти и потащили по склону вверх. Скоро он очутился в подвале со сводчатым потолком, возле костра, горевшего на полу. Его поставили