Adéu. Сон в моих руках. Наташа Мэл

с этим делать, – зло огрызнулась я. – Я не могу прийти. У меня срочные дела.

      – Камилла, вы меня слышите? – Александр на той стороне телефонной сети звучал странно, как будто и правда квартиру тёти Лизы вместе со спутниковой антенной прямо при нём пожирали термиты. – Вы должны немедленно прийти сюда.

      – А вы меня слышите?

      – Просто сделайте как я говорю.

      – Да что вы…

      Договорить я не успела – Александр лаконично повесил трубку. Где-то в глубине души пробудился гнев – да что он позволяет себе?! Он кто такой, чтобы мне приказывать? В противоположной части души в тот же момент зашевелилось любопытство – что он такое должен был натворить, чтобы ему срочно-немедленно понадобилась помощь? Если действительно сорвало злосчастный тётин кран, то при чём тут я, кто из нас мужчина? А если не кран, то что же там сорвало?

      ***

      Любопытство во мне всегда побеждало прочие начала, поэтому я, старательно прогоняя из головы мысли о ждущих меня ужасах, выбралась из своего угла и попыталась восстать из пепла хоть немного. Получилось плохо – из дома я вышла в образе городской сумасшедшей, нацепив на нос тёмные очки, наспех завязав волосы и замотавшись в огромный шарф поверх пальто.

      Все эти манипуляции немного привели меня в чувство, поэтому я не кралась по стеночке и не перебегала от кустов к кустам. Но это не особо помогло: Александр, встретивший меня у подъезда, смотрел с искренним сочувствием.

      – У вас что-то случилось? – вежливо спросил он.

      – У меня всё отлично! – с лёгким оттенком истерики в голосе отрапортовала я. – А у вас?

      – И у меня. Но я не знаю, что делать с краном. Мне кажется, он вот-вот сломается. Поэтому без вашей помощи мне не обойтись.

      – Что значит «вот-вот сломается»?

      – Не знаю. Давайте я вам покажу.

      С краном не было решительно ничего особенного. Он оставался старой доброй рухлядью, но всем своим видом давал понять, что всех нас переживёт.

      Занятнее было с Александром. Как только мы оказались в квартире, он вроде бы совершенно потерял интерес к проблеме – ушёл на кухню и медитативно варил там кофе в тётиной турке. Кофе пах опьяняюще.

      Я тем временем тупо разглядывала кран и жалела себя. Спина болела, шея болела, руки саднили невыносимо, зато разум наконец-то разморозился и теперь шевелился получше меня самой. Я мельком глянула на себя в зеркало: гнездо на голове, перекошенная одежда, синяки под глазами – ну просто королева красоты, и как Александр не испугался меня к себе впускать.

      – Главное не то, что на голове, а то, что внутри головы, – сообщил он мне, застав за попыткой запихать растрёпанные пряди в резинку. Я, пожалуй, никогда больше не видела, чтобы человек с таким достоинством держал в руке совершенно идиотский тётин чайник с нарисованной улыбающейся физиономией.

      – Это смотря для кого, – вяло пробормотала я. – Вот для парикмахеров – как раз наоборот. А у меня бабушка парикмахер.

      – А у меня нет бабушки, – пожал плечами Александр. – Зато есть мятный чай. Кофе я вам