Adéu. Сон в моих руках. Наташа Мэл

на неё внимания. Захлопнула за собой дверь, закрыла на все ключи и забралась в кровать.

      – Ну и что мне делать теперь? – спросила я у потолка.

      Потолок, спасибо ему большое, промолчал.

      – Вчера эти люди, сегодня просто куда-то делись буквы. Чего ещё ждать интересного?

      Но встать и проверить побоялась. Подтянула одеяло к подбородку и закрыла глаза.

      – Вообще-то, надо бы мне поспать.

      Наверняка это просто переутомление. Подруга в детстве рассказывала, как в бреду тонула в песке и звала маму с папой на помощь. Всё это тоже как будто отчаянно затягивающий меня песок. В конце концов, надо просто как следует выспаться, уж это вообще всегда помогало от всех бед. Когда умерла бабушка, я проспала несколько суток, а потом осталось только встать и жить дальше.

      Но сон не шёл – да и никогда он никуда не шёл в такую рань. Особенно к сове до мозга костей. Особенно к сове, проснувшейся в полдень. Я ворочалась из стороны в сторону часа два, мысленно рассказывала сказки и пела колыбельные, но ничего не помогало. На третьем часу гениальное решение всё-таки пришло и я вытряхнула из прикроватной тумбочки тюбик со снотворным, завалявшийся в куче хлама, типа старых конфет, вязальных спиц, карманного зеркальца и сборника рецептов печенья. Последний раз снотворное пригодилось мне ещё на пятом курсе, и теперь почти заросло мхом. Дерзко предположив, что утро вечера мудренее, я щедро отсыпала себе три таблетки, немедленно выпила и уставилась в потолок в ожидании.

      Из потолка на меня смотрел глаз. И ещё один. И ещё два. Несколько десятков глаз смотрели в мои собственные полные бешеного ужаса глаза.

      Я попыталась закричать, но вышел какой-то слабый стон. Выпутавшись из одеяла, я свалилась с кровати на пол. Комната вокруг меня поплыла – а зачем я, интересно, выпила три таблетки, чем мне не угодила одна? Изо всех сил старалась сфокусировать взгляд, но всё вокруг было видно как через запотевшее стекло. На подгибающихся ногах я на ощупь добралась до ванны, включила холодную воду и засунула под неё голову. И даже не почувствовала холода.

      Последнее, что я помню, это маленький карий глаз, смотрящий на меня со стиральной машины. За его удивлённым взглядом последовала темнота.

      ***

      Мне доводилось просыпаться с чудовищным похмельем и после операции под общим наркозом. Моё пробуждение на полу в коридоре не имело ничего общего с теми ощущениями. Скорее это было похоже на пробуждение после столкновения с поездом. Посреди завалов какого-то хлама я первые несколько секунд вообще не могла понять, жива ли, и если да – то правда ли это хорошая новость.

      Потом пошевелила рукой, убедившись, что она у меня есть, и огляделась. Ведро на месте головы гудело как колокол.

      – Твою же мать, – прохрипела я, переворачиваясь на спину.

      Тогда мне показалось, что лучше было бы увидеть кровь и глаза, торчащие из стен, чем то, во что превратился ремонт, в который я вложила всю свою зарплату маркетолога. И на что были похожи обои, которые я мучительно выбирала