Тринадцать способов убить Лалабелль Рок. Мод Вулф

холодная и гладкая на ощупь. Табличка.

      «Уэллспрингс и Ко. Осн. в 1822. Точные измерения».

      Я нашла его.

      Впечатляет не слишком. Маленькое тесное здание, которое я сначала приняла за стену автостоянки. Табличку давно не полировали, а из-за глубокой царапины дата стала почти не читаемой. Темные окна плотно закрыты, к парадной двери ведет калитка. Я дергаю за прутья, но они стоят прочно. Даже не прогибаются.

      Слева я замечаю маленькую вызывную панель из нержавейки. У нее только одна кнопка, и я давлю на нее.

      Через мгновение раздается щелчок, и из устройства сквозь тихий треск звучит женский голос:

      – Алло?

      Я соображаю, что не заготовила легенду.

      – Я пришла к вам за новым нарядом, – говорю я и тут понимаю, что это правда. – Я ненавижу то, что на мне надето. Я чувствую, что это не мое. Вы поможете мне?

      Наступает пауза, которая тянется так долго, что я начинаю сомневаться в наличии кого-либо на том конце. Я догадываюсь, что за мной наблюдают, но камер не вижу. Наконец раздается тихий, почти незаметный звук.

      – Я могу вам помочь, – говорит голос.

      Замок на калитке щелкает. Я переступаю порог, оглядываясь напоследок. Силуэт исчез.

      Внутри здания у меня на секунду возникает ощущение, будто я оказалась в большой каменной комнате с гуляющим эхом, колеблющимся дымком и мерцающим светом. За занавесью – алтарь. И звук капающей воды.

      Затем в мгновение ока все меняется, и я уже смотрю на самый обычный коридор без окон, с белыми стенами и деревянными полами. Никаких картин, никаких ковров. Я иду по этому коридору и подхожу к еще одной двери, которая открывается, едва я касаюсь ее. Передо мной уютная маленькая гостиная.

      Я вижу стол с кувшином воды и двумя стаканами, большой диван в углу, занимающий большую часть пространства, и трельяж в высоту человеческого роста. Комната отделана с безупречным вкусом; в ней, как и в коридоре, нет окон.

      Стены голые, если не считать огромную картину напротив трельяжа. Картина ужасно уродлива: большой белый купол на фоне голубого неба. Я на секунду останавливаюсь перед ней и пытаюсь понять, что это – храм или вареное яйцо. Неровные коричневые линии вполне могут быть и трещинами, и лианами.

      Я смотрю на картину и вдруг ощущаю внезапный толчок, стеснение в груди. Картина словно притягивает меня к себе, и я неожиданно ощущаю, что там отвесный обрыв, дыра в мире, а я балансирую на краю. Я покачиваюсь, и тут на мое плечо ложится чья-то рука.

      – Присаживайтесь, – говорит голос. – Выпейте воды.

      Голос тихий и спокойный, но одновременно настолько повелительный, что я подчиняюсь. Тяжело сажусь. Передо мной появляется стакан воды, я беру его и делаю несколько больших глотков.

      Вдыхаю полной грудью, и мое сердцебиение замедляется. Поднимаю голову. В зеркале вижу высокую, красиво одетую женщину, которая стоит позади меня и смотрит на меня с безграничным терпением.

      – Лучше? – сочувственно спрашивает она.

      Я могу только кивнуть.

      – Мы