Шкура. Ольга Брюс

Панкрат открыл дверцу шкафа. – Голодными не останутся…

      – А что у нас тут за крики, а драки нет? – в дом пришла Глафира и сделала вид, будто рада услышать голос сына. – А я иду и думаю, когда же сыночка моего подвезут? – поцеловав Панкрата, Глафира хитро посмотрела на Марфу. – Ну? Сердечко стукает?

      – Стукает, – Панкрат вынул деньги, завернутые в носовой платочек.

      – Вот и славненько, – хлопнула в ладоши старушонка.

      – На, – свекор отдал Гале часть денег и, сложив платочек, как было, положил обратно. – На первое время.

      – А что это за время такое, что всем деньги раздают? – Глафира запомнила, куда сынок спрятал сверток.

      – Уезжаем мы, бабуль, завтра, – Степан ощутил такое облегчение из-за разумного поведения понятливого отца, что ему захотелось сходить к другу и попрощаться с ним за стаканом наливочки.

      – Как уезжаете? – Глафиру перекосило от удивления. – Заболел кто?

      – Насовсем уезжаем, – Степан положил руку на плечо жены.

      – Куда?

      – В твой дом.

      – В какой… мой?

      Побледнела бабушка, и этот факт приметили все разом.

      – Не пущу! – неожиданно завопила старушка и тут же заохала, положив руку на грудь.

      Глава 38

      – Мать, заканчивай концерт. – Панкрат не стал заострять внимание на вымышленные припадки матери. Он уже успел насмотреться на ее дурачества и понять, когда ей действительно дурно, а когда она прикидывается. Все время, которое мать здесь проживает, она падала в обмороки, хваталась за сердце, задыхалась, выдавливала из себя слезы – каждый прием был похож на актерскую игру.

      Глафира сделала три приставных шага и упала на свою кровать. Конечно, если завалиться на пол – больно будет. Она легла на бок, склонила голову и начала постанывать, мол, сердце колет. Марфа уже и забыла, по какому поводу истерику закатила. Она смотрела на «умирающую» свекровь и насмехалась над ней.

      – Опять прикидывается. Сколько ж можно наши души мотать?

      Степан и Галя тоже не изъявили желания бросаться на помощь. Бабка-то с придурью. Да ну ее, надо начинать сборы, завтра предстоит дорога дальняя. Развернувшись, они удалились в свою спальню.

      – Может, с утра начнем вещички упаковывать? – Степан снял рубаху через голову и бросил ее на табурет.

      – С утра обязательно что-нибудь изменится. – шептала Галя, поглядывая на спящих девочек. – А так встанем и сразу укатим.

      Открыв шкаф, она начала вытаскивать одежду и складывать стопкой на одеяле. Степа, покусывая губы, наблюдал за женой и думал об отце. Больной он, слабый, и как они тут все справятся без Степана? Дунька – бесстыдница, о детях не вспоминает. Додумалась же младенца бросить? Степа представил, чтобы он сделал, если бы Галя поступила точно также. Нафантазировав ужасную картинку в голове, он засопел от злости.

      – Чего шипишь? – Галя услышала характерные звуки. – Вытаскивай чемоданы и простыни, сейчас складывать будем.

      Поднявшись на ноги, Степа окинул сердитым взором пожитки. Галя вытащила все, что