Шкура. Ольга Брюс

с отцом поговорю. Выпишут из больницы, заберу и… – сделав паузу, Степа продолжил. – Я бы, конечно, пока не спешил. Сейчас горячая пора, сама понимаешь. Надо сена заготовить, картошку вырастить… Батька хворый, Галя, он сам не справится.

      – Нет, дорогой мой, – успокоилась наконец Галина, – если мы сейчас не уедем, то застрянем здесь навечно. Потом – уборка урожая, заготовка дров… Или уезжаем, или я уйду. – утвердительно сказала она, поднявшись с постели. – Хватит на мне ездить. Сама хозяйкой хочу быть, а не слушать наказы твоей матери. Почему-то твои родители переехали много лет назад, а ты боишься? Знаешь что, я думала, что вышла замуж за настоящего мужика, который имеет свою волю, свои думки, а ты какой-то малахольный, ей-богу. Он в поле устал, а я, ночами не спавши, здорова, как вол. Так что ли? Не стыдно тягаться с бабой?

      Степа покраснел. За живое Галя зацепила, ткнула в середину яблочка. Не понравилось парню, что его ниже бабы опустили.

      «Мужик ты или не мужик? – эхом раздалось в его ушах».

      Сердце забилось, как птица в неволе. Степа сунул ноги в штаны, застегнул их на поясе, кивнул и ушел завтракать. Галя, переложив девочку в кроватку, поняла – спать ложиться нет смысла, надо причесаться и заняться стиркой. Пеленок накопилось столько, что придется натягивать еще пару веревок, чтобы было куда повесить детскую одежду. Вспомнив, что в бане лежат штанишки, маечки, рубашки, Галя тяжело вздохнула, застелила кровать, надела старенькое платье, подпоясалась и потопала греть воду для большой стирки.

      В кухне было тихо, потому что ребятишки еще спали. Свекровь пекла блинчики, беседовала с сыном, напоминая ему, что завтра нужно забрать отца из города. Галя заметила, что муж сидит за столом и задумчиво кивает.

      «Решиться не может, – подумала она, проходя мимо стола»

      – Куда? – громко спросила Марфа, наливая черпаком блинное тесто в чугунную сковороду.

      – Стирать, – ответила Галя, надевая калоши.

      – А скотину покормить? Не видишь, я занята?

      – Сама покормишь, – неожиданно огрызнулась сноха, открывая дверь. – Я батрачить не нанималась.

      – Это что за разговоры? – Марфа уперла кулаки в бока. – Дрыхнет часами, а потом еще и оговаривается!

      Галя вернулась. Посмотрев с прищуром на мужа, она догадалась – этот человек никогда не сможет вставить слово поперек материнского норова. Встав в ту же позу, Галина выдала:

      – Дрыхнуть я буду, когда умотаю отсюда, да Степан?

      Щеки Степки налились румянцем. Он молчал, держа в руке горячий блин. Повернувшись на сына, Марфа сообразила, что-то здесь не так.

      – Это о чем она, а?

      Степа откусил кусок блина и сгорбился.

      – Чего молчишь? Не дрыхнет, так тебе в черепушку воды заливает? Учит, как с матерью разговаривать?

      Марфа повысила голос. Из-за ее громогласного говора проснулась Маня. Крик поднялся на всю хату. Галя наморщила лоб.

      – А теперь иди и укладывай. – Перешагнув порог, она резко хлопнула дверью.

      Вслед за Маней ор подняла и Настя. И тут Степка прозрел:

      – Да