Шкура. Ольга Брюс

не вытянет, – разозлилась Марфа. – Работать не хочет, за детьми пригляду нет. Бегает к своей подружке языком чесать, а ты тут как хочешь, так и крутись. Зря хомут на себя повесил, Панкратушка. Это ж надо, а? Сам себя в тяжелые оковы заковал.

      – Заковал, когда на тебе, охочей до мужиков, женился, – растопырил усы Панкрат.

      Марфа покраснела.

      – Что, не отшибло память-то? Обманула, а правда долго ждать не заставила.

      У Марфы сбилось дыхание.

      – Степан-то тоже на меня не похож. Правду скажешь или из тебя ее выбивать?

      – При ребятах-то не дюже силушку показывай, – Марфа намекнула на малышню, сидящую за столом.

      – Хм, – выдохнул Панкрат, посмотрев на притихших детей.

      Он встал, накинул старую телогрейку, проверил карманы и вышел на перекур. Марфа покачала головой и подумала:

      «Если бы ты не поехал в свою деревню, то до сегодняшнего дня жили бы, как раньше. Жили – не тужили».

      – Все наелись? – строго спросила детей и тут же добавила. – А теперь шагом марш в свою комнату. И чтоб тихо было.

      Убрав со стола, женщина села у окна, подперла кулаком нижнюю челюсть, посмотрела на белоснежное покрывало, обложившее весь двор, и медленно выдохнула. Эх, Егорка, ума бы тебе да рук работящих – цены б тебе не было. И что любовь с людьми делает? Почему баб тянет к громким, хвастливым, ленивым, к жизни неприученным? Что за женская природа такая? Почему бы не влюбиться в заботливого и бескорыстного? Вон Панкрат все в дом тащит, такой дворец отгрохал своими руками, скотину завели, усадьбу разбили. И что ж тебе нужно, сердечко неприкаянное? Зачем плачешь о пьянице беспросветном? Куда тебя тянет? Что ты ноешь, как дитя капризное?

      Непрошенная слезинка покатилась по щеке. Закусив сгиб указательного пальца, Марфа закрыла глаза.

      «Прости меня, Егорушка» – раздалось в ее голове, и она, положив голову на руки, мелко затряслась, безмолвно заливаясь слезами.

      Новый год.

      Степан принес елку и положил в сенях, чтобы она немного оттаяла ото льда. Галя и Марфа готовили праздничные блюда, а Глафира давала указания.

      – Куда столько соли? Хочешь, чтобы у меня суставы не гнулись? – стояла она рядом с Марфой и зудела, как надоедливая муха. – У меня желудок в последнее время сдает, а ты как будто издеваешься.

      – Отстань, – шипела в ответ Марфа, закрывая собой стол, чтобы свекровь не видела, как она готовит. – Отойди.

      Галя искоса поглядывала на женщин и усмехалась про себя. Так тебе и надо, пусть твоя свекровь над душой стоит. В свое время меня носом тыкала, а теперь сама хлебни сполна. Панкрат сидел у кровати отца и разговаривал с ним. Тот уже не реагировал на слова сына. Он лежал с закрытыми глазами и не понимал, кто с ним говорит, где он находится, какой сейчас год, лето или зима… Недолго осталось Федосу занимать старую койку.

      – Сильно мясом не разбрасывайтесь, завтра девять дней Егорке, – Глафира начала вести подсчет, кто сколько съел мяса, яиц, картошки. – У нас поминки на носу, а вы тут целую свадьбу устраиваете.

      – Народу много, всех