Всегда подавать холодным. Макс Гаврилов

и голова приятно шумела.

      – Кто такой этот Порядин? – вполголоса спросил он у сидящего рядом Мишарина.

      – Иван Францевич? О, это весьма примечательная личность! – улыбнулся Василий. – Граф командовал лейб-гвардии драгунским полком. Сейчас, как и вы, в отставке после ранения под Прейсиш-Эйлау. В армии со времен покойного императора, участвовал во всех сражениях в Европе, даже во французском плену побывал.

      Рихотин усмехнулся. Предположение о гвардии оказалось верным.

      – Впрочем, – продолжал Мишарин, – про плен рассказывать не любит.

      – И давно вы знакомы?

      – Порядина знаю с детства. Наши имения по соседству. Были, если быть точным. В прошлом году граф своё продал.

      Вошёл денщик. Поменял в канделябрах оплывшие свечи, поставил на стол корзину с вином.

      – Барин, ужинать изволите?

      – Разумеется, братец! Беги в трактир к Бутову, неси перепёлок, хлеба, фунта два колбасы и окорок, тот, со слезой, сам знаешь. Скажи, на семь персон, господа офицеры голодны, как медведи! Передай хозяину, завтра забегу, расплачусь. Выпьем, господа, – обратился он к гостям, – тостовать по просьбе нашего французского друга не буду!

      – Кстати, господин Монтрэ, – заинтересовался молчавший всё это время Брамс, – а из-за чего вы стрелялись?

      Монтрэ встал, медленно обошёл стол и снял со стены висевшую гитару. Провёл пальцем по струнам и передал её Вагину:

      – Сыграйте, поручик. Я знаю, вы большой мастер. Стрелялся, разумеется, из-за дам. Два раза. Один – из-за происхождения.

      – Происхождения? Неужели кто-то усомнился…

      – Вы не поняли, Николай. Это было в восемьсот пятом, после Аустерлица. Некий ротмистр решил, что ежели я родился во Франции, то я враг. Враг, посещающий петербургские салоны и танцующий мазурку с дамами. А я, к слову, был тогда в Петербурге по случаю, с оказией, и утром следующего дня должен был отправляться обратно в войска. Как я уже рассказывал, я промахнулся, он попал. Пуля царапнула мне руку чуть выше плеча.

      Вагин между тем перебирал струны. Гостиную наполнили еле слышные звуки романса. Пальцы поручика легко порхали по грифу, но вместо того, чтобы затянуть привычные слова, он спросил:

      – А что с дамами, Монтрэ? Расскажите, коль уж начали.

      – Нет уж, поручик, увольте! – рассмеялся француз.

      – Все беды из-за них, – вздохнул Вагин, всё так же тихо перебирая струны. – Полк наш в Гродно расквартирован. А знаете ли вы, господа, что городок этот – сущая деревня? И жизнь там такая скучная, что порой хоть в петлю! И вот появляется в городе купчишка, обыкновенный купчишка, ничем от сотни таких же не отличающийся. Торгует солью, мукой и сахаром, живёт крепко, ни в чём не нуждается. Мужик без затей в общем. И есть у этого купчишки жена… – лицо гусара растянулось в широкой улыбке. – Жена чудо как хороша, господа! А купчишка этот большой любитель метать в штосс. Собирается у него компания таких же господ, охочих до денежного выигрыша, в том числе и офицеры, разумеется, нашего полка.

      Вагин бросил играть и отставил гитару, затем подкрутил