Всегда подавать холодным. Макс Гаврилов

привыкну, – он сделал большой глоток, – никак не привыкну к вашей традиции непременно пить за что-то.

      Рихотин расположился на софе, в противоположной стороне гостиной. Мишарин опустился рядом с ним и рассмеялся:

      – Что же, этот пустяк – самое тяжёлое для вас испытание, мой друг?

      – Одно из. Сначала мне трудно давался язык, разумеется. Потом кухня, – Монтрэ задумался, – а вообще, много чего. Даже дуэльные правила.

      – Хе-хе… – подкрутил ус Вагин.

      – Да-да, поручик, именно! Вот объясните мне, господа, почему весь цивилизованный мир дерётся на шпагах, саблях, эспадронах – к слову, оружием, при владении которым нужно мастерство? Этому мастерству учатся годами, нанимают учителей. Лишь в России предпочитают пистолеты.

      – Так ведь стреляться веселей! – хохотнул гусар.

      – Мало того, – продолжал француз, – русские предпочитают дуэлировать на непристрелянных пистолетах! Идут секунданты в лавку, покупают две пары, и вечером глупый случай решает, кому умереть! Или быть покалеченным…

      – Сударь, но ведь и стрелять тоже можно научиться, – вставил своё слово Валуйский.

      – Вы уже стрелялись, господин корнет?

      Валуйский залился краской.

      – Ещё не приходилось, но уверяю вас, господа…

      – Тогда как человек, стрелявшийся уже трижды, позволю себе дать вам совет, молодой человек, – проговорил Монтрэ. – Не тратьте время на обучение стрельбе. Из своих пистолетов я с тридцати шагов попадаю в горлышко от бутылки. Стрелялся, как я уже имел честь доложить, трижды, со схождением. Дважды, целясь прямиком в голову, попадал с двадцати шагов в дерево позади противника, в третий раз решил не спешить и не рисковать, с пятнадцати, стреляя в грудь, угодил в ногу.

      Гуревич попыхтел трубкой:

      – А что же противники? Тоже промахнулись?

      – Один стрелял в воздух, двое других попали. Так, лёгкие ранения, – Монтрэ махнул рукой и откинулся на спинку стула. – Так вот, позвольте спросить, господа, почему нельзя драться, как дерётся вся Европа? Ведь любая каналья имеет шансы застрелить приличного человека! И самое главное, ведь не имеет никакого значения умение владеть оружием!

      – Не выходит попасть с пятнадцати шагов, так стреляйтесь через платок, Монтрэ! – расхохотался Вагин.

      – Не смешно, поручик. Через платок, с завязанными глазами или рулетка, это не дело чести, это убийство! Слепой случай.

      – А может быть, не случай, а провидение? – все обернулись на Порядина, который наконец покончил с сигарой и решил вступить в разговор.

      – Не вижу особой разницы, граф.

      – А между тем она есть, сударь. Ведь что из себя представляет дело чести? Это возможность предоставить Господу рассудить, кто прав, а кто нет. Предположим, некий весьма нелицеприятный господин в совершенстве овладел искусством фехтования. Не имея высоких моральных качеств, он по самым ничтожным предлогам раздаёт вызовы достойным и благородным людям и режет их, как телят