Шпага, честь и любовь. Анатолий Матвиенко

новая пытка живописью.

      В сравнительно небольшой комнате, по площади в половину казармы для тридцати человек, Йоганна показала множество этюдов углём. Затем усадила гостя в картинную позу, стянула перчатки и принялась за дело, сосредоточенно прикусив нижнюю губку. Любые порывы Алекса встать или даже поменять положение тела она безжалостно пресекала.

      – Нравится?

      Он обомлел.

      Конечно, до этого видел своё отражение не раз: в зеркалах, в оконном стекле и даже на поверхности воды… Но впервые – чуть со стороны.

      И Алекс себе не понравился. Художница умудрилась передать не только черты лица, не только шрамы – на лбу, на щеке, в ушной раковине, но и детали характера, о которых северянин конечно же знал, но не подозревал, что со стороны он выглядит именно таким – глуповато-самонадеянным, наивным, недалёким и слегка испуганным.

      – И всё же – нравится? Вижу – не очень. Увы, дорогой Алекс, я не наёмная портретистка, пишущая маслом парадные изображения заказчиков, а правду не любит никто. Не расстраивайтесь, вы гораздо привлекательнее подавляющего большинства моих знакомых.

      – Действительно? – смешался в очередной раз юноша и тотчас получил полный до краёв стакан крепкого вина. Несколько неуклюже провозгласил тост: – За ваш гениальный талант…

      Она рассмеялась, потом точёным пальчиком, чуть серым от угля, осторожно дотронулась до рубца на щеке.

      – Свежий, не больше месяца.

      – Да – ерунда.

      – И на лбу не очень старый. В этом году. Видно, текущий год особенно богат на приключения.

      – Да, синьора. Отметина над переносицей напоминает мне об одном подлеце, которого непременно отправлю на тот свет, как только встречу.

      Естественно, она узнала любимый автограф Байона, который чаще видела на бездыханных телах.

      – Судя по шраму, ваш противник не из тех, на кого надо бросаться сломя голову.

      – Пустяки, прекрасная тея…

      – Нет, не пустяки. Поверьте, я беспокоюсь о вас.

      Беспокоится… Значит – не безразлична?

      Сердце так заколотилось в груди, что, будь он в воздухе, Алекс верно перевернулся бы от возбуждения.

      Женщина тихонечко прикоснулась к его лбу, словно пытаясь этим касанием излечить след шпаги. И в этом лёгком ободряющем движении было столько нежности, что юноша потерял голову. Он схватил узкую кисть и начал бешено осыпать её поцелуями. Потом по предплечью поднялся до локтя и выше, проскочил препятствие в виде узкой полоски зелёного бархата и прорвался к упоительной поверхности шеи. Он рухнул на колени, будто силы оставили его, и обхватил тугие бёдра Йоганны, а лицо нырнуло в волшебную ложбинку, открытую глубоким вырезом.

      Нежные но цепкие женские руки запрокинули голову Алекса, и он увидел невероятно близко её лицо, наверно – самое прекрасное на свете. По крайней мере, в этот миг.

      Она властно впилась в его губы, крепко ухватив за короткие волосы на затылке. Молодой человек, познавший до этого только