Повести и рассказы. Книга 4. Геннадий Раков

подошла к двери и постаралась её поплотнее прикрыть. – Присаживайтесь, пожалуйста.

      Куда там! Не успел я присесть, как услышал истеричный крик, грубый и злой.

      – Все?

      – Все, Клара Александровна (второй голос тоже был женским).

      В ту же секунду я понял действия секретаря. Ей не хотелось, чтобы посторонний человек слушал всё происходящее в кабинете. Но, увы, она этого сделать была не в силах.

      – Ну, сучки, долго вы так вести себя будете? Ты, Тря-хина, стерва, сколько тебе можно вдалбливать в твой ослиный кочан? Был бы у меня кнут, Пискайкина, спустила бы шкуру. Ты у меня ещё допрыгаешься… Ко мне, Яблокова, космы сейчас повыдёргиваю, проститутка. Мать твоя такая же…

      Послышался детский вопль.

      Это длилось несколько секунд. Я был ошеломлён.

      Где я? Куда я попал? Что это? Сначала хотел ринуться спасать. Но кого? От кого? Кто я такой?

      Выскочил в коридор.

      – Господи! Господи! Хорошо, что не успел зайти, сказать о своём. Тоже хорош, пришёл на детей жаловаться.

      Я вышел на свежий воздух.

      – Как же так? Неужели так можно?

      В моей голове всё перевернулось. Где здесь Макаренко, Сухомлинский? Обрывки бессвязной истерической брани больно били и звенели в ушах. И где это? В нашей советской доброй школе? Нет, нет, такого невозможно допускать. Что делать? Что делать? Неужели об этом не знают в РОНО? Туда, срочно туда.

      Взъерошенный, необычайно возбуждённый, вскочил я в машину, повторяя: «Туда… туда…».

      Машина рванула с места.

      – Куда туда?

      – Туда…

      Шофёр, ничего не понимая, с предельной скоростью гнал машину, искоса поглядывая на своего начальника. Таким он его ни разу не видел. Всякое бывало, работа не сахар, но здесь что-то необычное. И гнал машину во весь дух.

      – Стой, ты куда меня везёшь?

      – Туда.

      – Куда туда?

      – Как вы сказали, – шофёр махнул рукой, – туда.

      – М… М… Давай назад.

      – Куда?

      – А черт его знает? – Я откинулся на спинку сидения. – Сам не знаю.

      – Так скажите, и я мигом.

      Я молчал.

      – Видишь, Юрий Павлович, какое дело? Бедные, бедные дети, хорошо, что не попал к директору.

      – Извиняюсь, вы разве не у него были? Поехали, быстро домчу.

      – Нет, нет. Ни в коем случае. Ни-ни. И не думай! – я резко запротестовал руками.

      – Так что, стоять?

      – Давай просто поедем и всё.

      Мы долго кружили по городу. Я понемногу успокоился. Молчал, думал.

      – Поехали, Юрий Петрович, на наш злополучный дом.

      Когда подъехали к строящемуся дому, было уже поздно. Из темноты вынырнул сторож.

      – Ну, поговорил?

      – Поговорил… – голос мой был бесцветным и нисколько не убедительным.

      – Не видать что-то. Говорю тебе: доведут до греха.

      – Отец, как ваше имя, отчество? Прошу извинить.

      – Евдоким Евграфович.

      – Так вот, Евдоким Евграфович, пусть лупят.

      – Как