Багровое пепелище. Александр Тамоников

Он нашел в темноте руку Василия и крепко сжал ее. – Спасибо вам, что вступились. Рад я, что судьба нас с вами свела.

      Ощепков в ответ тяжело вздохнул:

      – Плохо, что война свела, но надо ж хорошее во всем видеть, грустить толку нету. Так что, Глеб, давай вместе держаться. Я тебе приемы покажу, ты мне все армейские премудрости объяснишь. А то я же человек гражданский, форму надел, а всех тонкостей не знаю.

      – Договорились. – Шубин соскользнул на пол, освобождая пространство на лавке. Он понял, что Ощепков много часов провел в неудобной позе, давая ему выспаться. Поэтому предложил сейчас: – Вы укладывайтесь на лавку, передохните. Подъем и паек рано будут. Я выспался, посижу немного.

      Уговаривать Василия не пришлось, после изматывающей долгой дороги к вокзалу он готов был заснуть в любом положении. Поэтому, только растянувшись на твердой постели, сразу засопел, крепко уснув. А Шубин до утра не смог сомкнуть глаз, все думал о том, что их ждет по прибытии к месту назначения.

      Утром все проснулись рано, принялись с нетерпением ожидать остановки. Требовали пополнения запасов воды, последние дрова сгорели в печи, да и молодые организмы требовали исполнить естественные нужды. После вчерашней стычки Серго совсем не дулся, наоборот, стал даже уважительнее относиться к Василию: то предлагал ему место поближе к теплой печке, то оборвал кого-то наглого, пытавшегося спихнуть на пожилого тихого мужчину уборку золы из печи.

      Наконец состав стал замедлять ход перед остановкой, военные с облегчением выдохнули. Серго первый потянул за створку двери:

      – Ну хоть перекусим, в животе уже кишки в узел от голода завязались.

      Широкая дверь отъехала в сторону под его сильной рукой, все, кто стоял рядом, вытянули головы, чтобы посмотреть, куда добрался их состав, и замерли в ужасе. Вдоль железной дороги на деревьях висели сотни трупов, детских, взрослых, женских, черных, иссохшихся, их болтал на веревках ветер. Все деревья вдоль железнодорожного полотна были превращены в виселицы, мертвецы будто махали вслед поезду своими конечностями. От кошмарного зрелища все замолчали, позабыли об утренней болтовне, не в силах отвести глаз. Поезд едва тащился, и они могли рассмотреть каждую подробность: вот ворон клюет равнодушно глаза человеку в петле; вот висит то, что осталось от мертвой девушки, – длинная пышная коса на гниющем черепе без глазниц и пестрое платье с накинутым сверху платком; беременная женщина с огромным животом.

      Когда закончились деревья, на которых висели трупы, показались строения, вернее, то, что от них осталось. Когда-то это было большое добротное село, а теперь черные обгоревшие руины. Вместо полей блестела чернотой разлившаяся река, которая после подрыва дамбы затопила селение, поля, колхозные строения: коровники, склады, мельницу. Черное, пахнущее гарью мертвое место – вот все, что осталось от населенного пункта. Даже вместо станции поезд встретила брезентовая палатка, где размещался дежурный, здесь шла работа: военнопленные в обмотках и тряпье валили оставшиеся деревья, чтобы