Багровое пепелище. Александр Тамоников

завернул руку взрывнику. Тот взвыл от боли, развернувшись вдруг на сто восемьдесят градусов вокруг своей оси, да так, что рука его оказалась заломлена за спину. Минер дернулся в сторону, пытаясь освободиться из жесткого захвата, но Василий удерживал его за запястье буквально двумя пальцами. Сержант кивнул совсем растерявшейся медсестре:

      – Беги, доченька, к себе в вагон. Поздно уже. Не бойся, не тронет он тебя. Я ему объясню сейчас все, что нужно.

      Девушка всхлипнула, Василий, не поворачивая голову и не разжимая железных тисков из пальцев, бросил через плечо:

      – Глеб, проводи девушку, чтобы со страху не заблудилась.

      Разведчик кивнул и нырнул следом за худенькой фигуркой. Он едва поспевал за резвыми шагами, только возле вагона с красным крестом нагнал перепуганную девушку. Она обернулась, опустив плечики и голову:

      – Вы не думайте, я не такая. Он сам, я… – она опустила голову еще ниже. – В туалет побежала. А он там… как схватил в темноте, я от страха аж голос потеряла.

      – Что вы. – Глеб понял, что девушка оправдывается, будто виновата в чем-то. – Ничего такого я не подумал, он просто… хам и наглец! Хоть и с медалями! Не бойтесь никого, мы вас не обидим.

      Медсестра уже вскочила на ступеньки вагона, высунула заплаканное личико:

      – Пожалуйста, не говорите никому. Мне стыдно так, просто сгореть от стыда хочется.

      Шубин кивнул:

      – Никто не узнает, а этот… с медалями… сейчас получит, – и он в приступе ярости кинулся назад под вагонами в закуток для перекура.

      Но там минер уже стоял на коленях, по его лицу текли от боли слезы. В больших ноздрях находились пальцы Василия, тот зажимал нос все сильнее и медленно повторял свой урок:

      – Нельзя девушек обижать. Если отказала тебе, то отойди в сторону. Не смей руки распускать. Понял меня?

      – Понял, пусти, – прокряхтел через боль минер.

      Василий разжал пальцы и уже миролюбиво продолжил:

      – Ты не злись на меня, что уму тебя учу. Ну молодой ты, слишком горячий. Думаешь, медали есть, так любая счастлива будет тебе отдаться? Не будет тебе счастья, если силой девчонку взял. Она тебя всю жизнь потом ненавидеть будет, а ты стыдиться своего поступка. Женщины, они, если полюбят, так все для тебя сделают, такое уж у них сердце. А если не по нраву ты ей, хоть обвешайся медалями, не поможет. Понимаешь?

      Парень тряхнул чубом, по лицу его еще до сих пор ручьем текли слезы от пережитой боли.

      – Как зовут тебя, герой?

      – Серго, – минеру было стыдно, он отворачивал лицо от взглядов капитана и сержанта. Но Ощепков мягко, по-отечески лишь пожурил его:

      – Эх, Серго, кровь у тебя горячая в жилах бурлит, надо уметь ее усмирять. Женишься ведь, детишек заведешь, ты что, захочешь, чтобы вот такой же гад к твоей дочери или жене полез?

      Серго опустил голову еще ниже, поднялся с колен. Хоть он и молчал, но было ясно, что слова Василия бьют по больному месту.

      – Эх, Серго, – пока они возвращались обратно в вагон, Василий все еще поучал парня. – Ты пойми, женщины и так слабые, им на