Багровое пепелище. Александр Тамоников

однорукий мужчина с красной повязкой на рукаве:

      – Что случилось, докладывайте!

      Женщина возмущенно дернула вперед Серго:

      – Кинулся на пленных, давай мутузить. Пока все не полегли, не остановился. Вот что мне делать с ними теперь? Ишь, герой выискался.

      Комендант станции ткнул целой рукой в сторону пленных, которые продолжали мерно тянуть самодельные волокуши, отправляясь за новой партией трупов:

      – За такое и под трибунал могу отправить. Оставлю на станции до суда, будешь вместе с ними на равных работать, раз нас работников лишил. У нас план по трудодням и задача – в кратчайший срок восстановить для Красной армии станцию. Чтобы такие, как ты, могли попить, поесть, передохнуть перед передовой. А ты тут устроил самосуд.

      Глаза Серго, налитые кровью, с ненавистью смотрели на коменданта:

      – Трудодни?! Ты что, ты видел, что там?! Ты видел? Там трупы, мертвецы – дети, женщины, люди висят, как… яблоки на дереве. А после такого они тут ходят, дышат?!

      Комендант налился багровым цветом, он схватился здоровой рукой за воротник полушубка:

      – Я? Видел я? Я там висел, висел! Понял ты, щенок! Висел там со всеми, если бы не ветка гнилая, то и сейчас бы там висел. Жена там моя, дочка. Ты видел, видел беременную? Это дочь моя! Дочь! Поэтому они живут, – комендант выпустил воротник и ткнул пальцами в застывших в ужасе пленных, которые прислушивались к разговору: – Живут и будут жить и каждый день, каждый день будут платить за свои преступления. Сдохнуть – не страшно, страшно жить, как они! И ты меня не учи, парень, я знаю, как они будут каждый день за все отвечать! За все до конца своей жизни!

      Люди вокруг молчали, не решаясь вмешаться в спор. Серго, угрюмый, в крови, застыл, не понимая, как вести себя дальше. Неожиданно тоненькая фигурка – вчерашняя медсестра, которую он удерживал у вагонов, – протиснулась мимо крепких мужчин.

      – Пошли, пошли, – девушка подтолкнула Серго к санитарному вагону. – Надо промыть и дезинфицировать руки и лицо. Ну идем. Я сделаю необходимое.

      У парня вытянулось от удивления лицо, но девушка была непреклонна. Она затолкала Серго подальше от любопытных взглядов внутрь вагона, где смочила бинт в миске с водой и принялась тщательно оттирать кровавые следы на лице, а потом на распухших костяшках кулаков. Серго с недоумением посмотрел на девушку:

      – Ты чего? Я ведь вчера…

      Но она поджала губы и продолжила процедуру. Серго залился краской:

      – Извини, я дурак, идиот, баран.

      Девушка вдруг покачала головой и строго сказала:

      – Не надо так ругаться. При девушках нельзя такие слова говорить. Неприлично.

      От стыда парень стал почти багровым, даже густая щетина не могла скрыть румянец:

      – Прости. Я просто… в детдоме рос, потом в техникуме учился, а там одни мужики. Потом война. Некогда было… про слова учить.

      А медсестра вдруг погладила его по густым кудрям тонкими пальцами:

      – Ты хороший,