Взрослые дети. Марк Дин

и, пардон, в таких красных колготках в сеточку.

      «Когда гнала ту тетку по двору, смотрелась лучше, – подумал генерал. – А теперь непонятно кто или что…»

      Фильм его тоже скучил, в общем, ощущение наступающего Нового года генерал Валеев потерял, даже лицо его не выглядело теперь столь комичным.

      – А есть у нас там знакомые? – поинтересовался у него Груздев. – Чтоб отделение образцовое, чтоб за всякой шпаной да наркоманами не гоняться…

      – Может, и в институт по блату пойдет? – проворчал в несвойственной для себя манере Валеев.

      – Ладно, сам буду думать, – ответил тем же Груздев. – Здравия желаю.

      – Ну, подумаю, я же сказал, – вздохнул Валеев. – Все равно эти праздники… Никто не работает… По Мальдивам, Эмиратам сидят все… Завтра надо Сашку позвать. Баньку еще устроим, – добавил он с надеждой.

      Когда Груздев отправился искать жену, чтоб узнать, где та брала раков, Валеев просунул ногу под стол и в отместку за скучный вечер пихнул спавшего Огородника.

      – Спи иди, – сказал он твердо. – Завтра елка будет. Не хватало из салата тебя вытаскивать.

      Раскрыв глаза, Огородник глянул на свои часы.

      – Рановато еще, – произнес он и снова погрузился в состояние между сном и бодрствованием.

      Периодически до него доносились воинственные реплики из любимого трубачевского фильма. Иногда дважды, потому что генерал имел привычку комментировать. Память у него по-прежнему была хорошей, и подчас реплики звучали синхронно.

      Трубачевой надоело сидеть в молчании около Сашиной постели.

      – Спасибо, – снова сказала она, добавив: – Мы так хорошо смотрелись, когда вы вызволяя… ты вызволял меня из холодного плена машины…

      – Не стоит благодарности, – ответил Саша. – Я только отвел вас к машине, другой машине… Можно мне теперь поспать?

      – Спи, спи, не буду мешать, – прошептала девушка. – Я посижу еще маленько и тоже пойду.

      Утром Саша нашел Трубачеву мирно спящей на полу у своей кровати. На девушке был его свитер, сверху она накрылась Сашиной курткой. Как величайшую ценность, Трубачева сжимала в руках пустую винную бутылку, горлышко которой касалось ее губ. Помимо бутылки, спящая держала Сашины брюки.

      Едва встав, удивленный парень опустился на кровать. Когда он попытался разбудить девушку, та нежно мурлыкала и дергала ногами. В брюки она вцепилась мертвой хваткой, так что Саше пришлось достать сменные и нацепить вместо свитера толстовку с надписью «Я люблю биатлон», «украденную» ранее вместе с Олиным плакатом. Толстовку он получил вместе с автограф-картой еще до армии, так что теперь она сидела на парне, как тугой корсет.

      В проходной комнате Груздев встретил его со словами:

      – Молодец, ты хорошо подгадал с формой… На пробежку пойдем. А то ни одного, понимаешь, спортсмена вокруг.

      Груздев твердо решил дожить в добром здравии до ста лет и прожить даже больше, быть может, побив при этом рекорд долгожительства.