Взрослые дети. Марк Дин

Садоводы даже поправляли несведущих гостей. Шегали ценили за вежливость и безотказность. Многие даже искренне стеснялись просить его вскопать грядки, потому что «жидкую валюту» он не принимал.

      Однажды один дачник поспорил с местным фермером Тарасовым, что Шегали тому напоить не удастся. Но фермер постарался взять сторожа легендарным «ты меня уважаешь?». Потом фермер с дачником долго спорили, стоит ли засчитывать бокал яблочного вина, на который Шегали удалось уговорить.

      Дачник стоял на том, что алкоголя там не больше, чем в кефире. Тарасов же говорил, что делает вино не первый год и знает его «истинный характер», однажды он будто бы так «назюзюкался», что принял собственную жену за фотомодель. Дачник согласился проверить на себе, но после пяти стаканов уснул, а когда проснулся, у него даже голова не болела.

      – Вкусная газировка, – заключил дачник, опустошив спросонья еще три стакана.

      Так фермер решил, что дачник его не уважает, а дачник назвал фермера треплом, для которого обещание ничего не значит. Из-за пари ценой пятьдесят рублей они так рассорились, что Тарасов подбросил дачнику колорадских жуков. Атакованный ими мужчина во всем винил Шегали: «Проявил бы тот твердость характера, и “винодел” бы не отвертелся». «Дабы восстановить справедливость», дачник решил «за спасибо» нанять сторожа для сбора жуков со своей картошки.

      – Спасибо, уважаемый, – сказал спорщик после проделанной работы и заявил, что у него осталась только «жидкая валюта».

      Одержимый жаждой мести дачник решил уговорить соседей по товариществу устроить фермерским продуктам бойкот, придумав, что его недруг «кормит скотину и поливает овощи всякой гадостью». Но на общем собрании, где был поднят данный вопрос, Груздев заявил, что это полнейшая ерунда, и в тот раз все с ним согласились.

      Проходя мимо полковника и его гостей, дачник демонстративно отвернулся. «Не собираюсь я ни здороваться, ни поздравлять», – сказал он про себя с гордостью и довольно задрал голову, как поросенок, которому только что почесали за ухом.

      Груздева же занимал вопрос «где наш старшой застрял?», который он и озвучил, глядя на свои точные часы.

      Пока Груздев чертыхался, ища нужный номер в памяти мобильника, к даче подъехала иномарка-малолитражка. Внук помог Трубачеву выйти из машины, и тот, разглядев знакомые лица, сразу направился к Груздеву.

      – Дед, а чемодан?

      Трубачев младший хотел сделать все по-быстрому, он считал, что с «солдафонами» ему говорить не о чем. Теперь же ему приходилось стоять на морозе с непокрытой головой и ждать, пока дед всех товарищей обнимет и всем пожмет руки. Трубачев и раньше любил повторять пословицу «поспешишь – людей насмешишь», а с возрастом его неспешность стала проявляться во всем: он мог двадцать минут начищать зубы, имея вставную челюсть, и по часу сидеть за маленькой чашкой чая.

      – Как вырос-то, – умилился Трубачев, глядя на Сашу. – Весь в отца.

      В детстве