Мерси Фоллз. Алина Васильева

как приговор, как предвестник конца хорошей жизни. Как финал всего. Слёз не было. Только ноющая боль и противный голос совести, говорящий что это его вина и он должен отомстить.

      – Ханна…– Пробормотал Томми каким-то хриплым, чужим голосом и на миг ужаснулся, что этот голос его собственный. Он размышлял о том откуда здесь вообще взялся Валенти? Почему убил Ханну, хотя мог просто уйти? И как сказать об этом Кейт? Стоит ли ей вообще знать всю правду или лучше солгать что он не знает убийцу? Мысли носились в голове Томми, сменяя одна другую и как ни старался, он не мог ухватиться хоть за одну и решить что делать дальше. Просто сидел и смотрел в одну точку, в полной прострации, не замечая как стемнело и не чувствуя вечернего холодка.

      Из плена мыслей его вернул в реальность участливый голос Джеймса:

      –Ну ты как, приятель? – Он присел на ящик рядом и кивнул на походную фляжку, приглашая присоединиться. Томми выпил на автомате и не ответил. Джеймс спросил негромко и спокойно:

      – Я могу для тебя что-то сделать?

      – Уже нет. Но спасибо за заботу.– Томми хлебнул виски из фляжки, даже не взглянув на собеседника. На некоторое время воцарилась напряжённая тишина и хотя Джеймс пытался разговорить его, пересказывая в подробностях что творится в лагере и на фронтах, Томми молчал, погруженный в свои мрачные мысли и пил виски, не чувствуя вкуса и не пьянея. Ему хотелось побыть одному, но где-то в глубине души он был благодарен за поддержку этому словоохотливому незнакомому в сущности человеку, который лез из кожи вон, чтобы хоть немного приободрить его, хотя казалось бы, ему должно быть все равно. Они почти не знакомы. Томми поймал себя на мысли, что не прочь поговорить, переложить на кого-то все что накопилось за долгие годы. Всегда проще изливать душу незнакомцу, на чьё мнение тебе плевать. Перед кем не нужно изображать силу и решительность, а можно просто быть самим собой. Сыном, потерявшим мать и терзаемым чувством вины. Закончив свой рассказ о разброде и шатаниях среди армейских высших чинов,

      Джеймс дружески потрепал Томми по плечу и сказал:

      – Мне жаль, что так вышло с твоей матерью.

      – Да мне тоже жаль. Нужно было позволить тебе выстрелить.– Мрачно отозвался Томми.

      – Не казнись, парень. Ты не мог знать как этот ублюдок поступит.– Ответил Джеймс спокойно и твёрдо. Хлебнул виски, даже не поморщившись от его вкуса и помолчав с минуту, продолжил:

      –Какой она была?

      – Славной. Тихой, доброй. Любила живопись, классическую музыку и живые цветы. Переживала чужую боль как свою и старалась помочь всем и каждому. Безропотно принимала все удары судьбы, никогда не жаловалась.-Он помолчал, собирая мысли в кучу, выругался под нос и продолжил:

      – Я всегда считал её слабой. Винил за ту жизнь которой живу. Знаешь, мы почти не виделись весь прошлый год. В последнюю встречу я повёл себя как мудак, наговорил лишнего, но так и не извинился. А теперь уже слишком поздно. Ничего не исправить.

      – Она