Песчаный вихрь. Мария Владимировна Цура

Правильно. Приготовь сто тысяч сестерциев и оставь их позади термополия Фиро не позднее восьмого часа вечера».

      Манилий отшвырнул свиток, потом поспешно поднял его, скомкал и бросил в жаровню. Этого только не доставало! Какая-то сволочь пронюхала о его тайне и угрожает разрушить карьеру, репутацию – все, чем он дорожил.

      «Сам виноват, – тут же отругал себя Манилий. – Расслабился. Слишком удачно все складывалось».

      Действительно, пожары в военном лагере списали на британских варваров, а недавний поджог инсулы – на неизвестного психа. Он чувствовал, что в Риме заниматься подобными вещами опасно, но ничего не мог с собой поделать. Во вчерашнем пожаре, конечно, виновата Клавдия: она так чудесно пахла и разоделась в тонкий шелк, и даже взяла Манилия за руку…

      Он не умел общаться с женщинами: язык сразу прилипал к небу, тело слабело, а в животе будто сражались муравьи. Не получалось поддерживать самый простой разговор, не говоря уже о физическом проявлении симпатии. Манилий пробовал обратиться к проституткам, но и они ему не помогли. Только огонь позволял выразить накопившиеся чувства. А с недавних пор он заметил, что крики сгорающих в пламени людей только увеличивают удовольствие… И вот, куда его привела страсть.

      Но кто написал письмо? Неужели Клавдий? Старый прохвост, должно быть, заметил ожоги на его ладони или кресало за поясом или учуял несмываемый запах раданаки. Он потребовал сто тысяч сестерциев – ровно столько, сколько дал Цезарь. Манилий сам рассказал о деньгах на вчерашнем приеме. Ах, как же глупо! Но, погодите-ка, зачем Клавдию присылать раба от своего имени, а в письме подписываться «честным гражданином Рима»?

      Непривычные к раздумью мозги Манилия варили очень медленно. Ему даже казалось, что он ощущает какое-то покалывание в черепе и скрип несмазанных жерновов. Он с сожалением посмотрел на полуистлевший папирус – не стоило жечь его сразу, надо было поразмыслить над текстом. Ну что ж, если он не в состоянии думать, то всегда может прибегнуть к инструкции, которую сам Цезарь составил для разведчиков.

      – Эй, Асино, подай плащ! – рявкнул он, и на зов тут же явился перепуганный раб.

      – Ч-черный или к-красный, господин?

      – Черный и поживее. Еще сходи в лавку, купи папирус и разведи мне сажу для письма, – он бросил на стол несколько монет с головой богини Ромы на аверсе.

      – Как прикажешь, господин, – по лицу раба пробежала тень удивления, но, конечно же, он ничего не сказал.

      Манилий усмехнулся. Да, он не любил писать и почти никогда этого не делал. Необходимость подбирать слова и составлять из них фразы повергала его в дрожь. Вполне ясные мысли, облекаясь в буквы, вдруг превращались в несуразный бред, из которого почти ничего нельзя разобрать. Но сегодня придется потрудиться, если он хочет выйти сухим из воды.

      Легат распахнул ставни и выглянул наружу: с третьего этажа ценакула, который он занимал, открывался превосходный вид на улицу. Термополий вольноотпущенника Фиро располагался всего в нескольких десятках