Песчаный вихрь. Мария Владимировна Цура

– мы устраиваем ужин сегодня вечером.

      – Даже не знаю, – растерялся Манилий. – Я уже кое с кем договорился…

      – Отмени, – решительно потребовал старик. – К нам придут Агенобарб, Корнелий Лентулл, и, наверное, Цицерон – словом, почти все, от кого зависит твой успех на выборах.

      Услышав громкие имена, легат залился краской и замотал головой, точно ему предлагали нечто неприличное.

      – Нет, не могу, Цицерон – сторонник Помпея, а меня выдвигает Цезарь!

      – Ш-ш-ш! – Клавдий воровато оглянулся по сторонам и приложил к губам палец. – Нельзя говорить такие вещи вслух! Давай отойдем в сторонку.

      Он настойчиво потащил собеседника к храму Конкордии, подальше от чтеца и окружившей его публики.

      – Во-первых, формально Помпей и Цезарь – союзники, друзья и единое целое в глазах римского народа. Во-вторых, что нам за дело до них? Если ты помнишь, наши семьи всегда выручали друг друга в тяжелые времена: при Марии твой дед усыновил меня и, сделав плебеем, спас мою жизнь; при Сулле уже я усыновил твоего отца и дядю, приписав их к патрициям. Давай продолжим славные традиции. Кстати, моя дочь овдовела месяц назад: от этого брака у нее есть трое сорванцов, но их воспитанием занимается родня покойного. Клавдия – славная девушка, ей всего двадцать один год, и она красавица, каких поискать. Что скажешь?

      Старик склонил набок маленькую голову и стал похож на любопытную птичку. От обилия информации Манилия укачало, точно он вдруг очутился на корабле в волнующемся море.

      – Ну… не знаю, – только и смог промямлить он, тяжело опускаясь на каменную ступень.

      – Цезарь поступил с тобой бесчестно: заставил соревноваться с Антонием, фактически сравнил тебя, уважаемого человека, и бездельника с дурной репутацией, – не умолкал Клавдий.

      Это слова задели легата. Действительно, что за игру с ним затеял проконсул? Если хотел видеть Манилия на посту квестора – так бы и сказал, а если нет – мог вообще его не выдвигать. Не иначе, как решил позабавиться, наблюдая за предвыборной гонкой.

      – Я приду сегодня.

      – Прекрасно! – горячо одобрил старик и сделал знак рабам, державшимся на почтительном расстоянии.

      Они тут же притащили крытые носилки и водрузили хозяина на мягкие подушки.

      – Так мы ждем тебя. Прикажу Клавдии прихорошиться. Об Антонии не беспокойся – он тебе не соперник. А, и еще: хорошо бы поймать поджигателя – это развернет общественное мнение в твою пользу. Ну, будь здоров!

      – Я попытаюсь! – крикнул вслед Манилий и помахал рукой.

      ***

      Ночь разлилась по городу, как густой виноградный сок, накрыв дома и храмы, поля и сады, заполнив собой небо. Окна потемнели одно за другим, ставни захлопнулись с решительным стуком, двери заперлись на засовы. Люди укладывались спать: кто-то, завернувшись в одеяло, слушал сказки о героях и чудовищах, кто-то крепко обнимал вторую половинку и радовался, что не одинок, кто-то сдвинулся на самый край кровати, боясь дышать, чтобы не потревожить любимую собаку, сладко прихрапывающую рядом.

      И только один человек не находил себе