В краю поющих барханов. Татьяна Бадакова

дождь, а вокруг – полнейшая тишина, столь непривычная для большого города.

      Прогуляться я всё-таки решила, потому что люблю такую погоду – настоящую подругу раздумий и воспоминаний. Поразмышлять всегда есть о чём: от простой обыденности может унести далеко и высоко.

      Старые клёны резными, особенно притягательными осенью, яркими листьями «пели» свою лебединую песню, но и радовали глаз.

      Под зонтом, слегка наклонив голову, иду тишайшим шагом всё равно куда. По маршруту, начертанному самой аллеей, а возможно, и кем-то ещё.

      Так и есть – предчувствие не обмануло…

      Детским почерком белым школьным мелом на чёрном от дождя асфальте:

      Двадцать первое. Ночь. Понедельник.

      Очертанья столицы во мгле.

      Сочинил же какой-то бездельник,

      Что бывает любовь на земле.

      Разве это не удивительно?

      Дождь. Глубокая осень вовсе не весна. И любовная лирика Ахматовой…

      Чудный ребёнок, аккуратно выводивший мелом эти изумительные строки!

      О чём он думал? О ком? Конечно, он влюблён! А какова его душа, богатая и нежная!

      Я стояла не шелохнувшись, боялась спугнуть снизошедшее из глубины веков откровение великого поэта.

      Ах, Анна, как же это прекрасно! Отозвались твои чувства в сердце совсем юном, современном, века электроники и скоростей.

      И неважно, как сложится его жизнь. Я уверена, он будет благословен, ведь им прочувствована высокая поэзия!

      А скольких людей этот человечек сегодня сделал счастливыми!

      Серебряные струи дождя тонко и нежно превратились в волшебные нити, которые связали меня в этот миг с веком Серебряным.

      Такова магия сегодняшнего вечера.

      Магия поэзии…

      Свидания с поэтом

      Мой настоящий читатель – в России…

Марина Цветаева

ДЕВЯНОСТЫЕ ГОДЫ ПРОШЛОГО СТОЛЕТИЯ

      Самую первую встречу помню, берегу, обращаюсь к ней вновь и вновь.

      Это – книга.

      Чудным образом купленная, с трепетом читаная-перечитаная и аккуратно хранимая. Небольшой по размеру, но довольно объёмный томик в стильной чёрной обложке с уже выцветшими от времени страницами – Ирма Кудрова «Вёрсты, дали… Марина Цветаева: 1922–1939».

      В студенческие годы необъяснимым образом я, даже не зная стихов Марины Ивановны, прониклась её судьбой. Тогда, в семидесятые, редко можно было встретить в печати публикации о Марине Цветаевой или её стихотворения. Интуитивно душа откликалась на её стих.

      Как пишет Ирма Кудрова: «Задолго до осознания того, что именно привнесла Марина Цветаева в нашу духовную жизнь, мы подпали под её обаяние, а говоря её словами – под её чару. Может быть, просто ощутили масштаб и яркую необычность личности, вдруг вступившей с нами в общение…»

      Мне же и внешне хотелось быть похожей на Марину: короткая стрижка, прямая чёлка, необычные браслеты и серебряные перстни… Я полюбила уединение, чтение, Пушкина, пыталась писать.

      Прошло